Книга Айсберг, страница 67 – Клайв Касслер

— Оно у меня с собой, — с такой же улыбкой ответил Киппманн. — Хотите взглянуть?

— Нет, спасибо. Там нет ничего такого, чего я уже не знал бы, — решительно ответил Питт. — А вот посмотреть, что у вас есть на Кирсти Файри, я бы хотел.

Лицо Киппманна утратило всякое выражение; он смотрел так, словно получил пулю.

— Я надеялся, что до нее не дойдет.

— Значит, ее досье у вас тоже есть.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Да, — коротко ответил Киппманн.

Он видел, выхода у него нет, ни одного довода против он привести не мог. Киппманн тревожно вздохнул и протянул Питту папку с номером 883-57.

Питт протянул руку и взял папку. Минут десять он изучал ее содержимое, очень медленно перелистывая, почти неохотно переходя от рапортов к снимкам, от отчетов к письмам. Наконец, как во сне, он закрыл папку и вернул ее Киппманну.

— Не могу поверить. Это нелепо. Ни за что не поверю.

— Боюсь, то, что вы прочли, правда. Все правда.

Киппманн говорил тихим, ровным голосом.

Питт провел ладонью по глазам.

— Да я бы и за тысячу лет…

Он осекся.

— Нас это тоже выбило из колеи. Первый намек мы получили, когда ничего не смогли выяснить о ней на Новой Гвинее.

— Это я знаю. То, что она об этом лжет, я и сам понял.

— Вы догадались? Но как?

— Когда мы вместе обедали в Рейкьявике, я рассказал о рецепте приготовления акульего мяса; его нужно завернуть в водоросль, которая называется «ехидна». Мисс Файри проглотила это, не поморщившись. Весьма необычно для человека, который несколько лет был миссионером в джунглях Новой Гвинеи. Вам не кажется?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Киппманн. — Понятия не имею, что такое ехидна.

— Ехидна, — сказал Питт, — это яйцекладущий чешуйчатый муравьед. Млекопитающее, довольно распространенное в Новой Гвинее.

— Все равно не могу ее упрекать в том, что она этого не знала.

— А как бы вы реагировали, если бы я сказал, что в Нью-Йорке на барбекю мясо готовят в иглах дикобраза?

— Ну, тут бы я кое-что сказал.

— Вот именно.

Киппманн восхищенно посмотрел на Питта.

— Но что прежде всего вас насторожило? Вы бы не стали ничего выяснять без толчка, без смутного подозрения.

— Ее загар, — ответил Питт. — Слишком легкий — не глубокий, какой остается после месяцев и годов, проведенных под тропическим солнцем в джунглях.

— Сэр, вы очень наблюдательны, — задумчиво сказал Киппманн. — Но… но зачем копаться в прошлом того, кого едва знаете?

— Отчасти потому же, почему я стою здесь в нелепой волчьей шкуре, — мрачно ответил Питт. — Я добровольно присоединился к вашей небольшой охоте на людей по двум причинам. Во-первых, мне нужно поквитаться с Рондхеймом и Келли — не больше не меньше. Во-вторых, я директор отдела особых проектов НПМА, и в этом качестве мой первейший долг — добыть сведения о подводном зонде Файри. Поэтому я и связался с Кирсти: она знает, где спрятаны чертежи зонда. Узнать то, чего я не знал раньше, — это давало мне возможность надавить на нее.

Киппманн кивнул.

— Теперь понимаю. — Он сел за стол и принялся играть разрезальным ножом. — Келли и его группа будут задержаны. Достаточным основанием послужат ваши и адмирала Сандекера показания.

Питт выпалил:

— Если хотите, чтобы я сотрудничал с вами как свидетель, обещайте оставить меня на несколько минут наедине с Рондхеймом… И полную опеку над Кирсти Файри.

— Невозможно!

— Что для вас значит физическое состояние Рондхейма?

— Если я отвернусь и позволю вам пнуть Рондхейма в зубы, я не смогу отдать вам Кирсти Файри.

— Сможете, — уверенно сказал Питт. — Главным образом потому, что у вас ничего против нее нет. В лучшем случае удастся обвинить ее в соучастии. Но это может породить напряженность в наших отношениях с Исландией… и вряд ли тогда наш государственный департамент запрыгает от радости.

— Вы зря стараетесь, — нетерпеливо произнес Киппманн. — Как и всех остальных, ее обвинят в убийстве.

— Вы не обвинитель, вы можете только задерживать и арестовывать.

Киппманн покачал головой.

— Вы не понимаете…

Он замолчал, потому что дверь широко растворилась. На пороге стоял Лазард, лицо его было пепельно-серым.

Киппманн с любопытством посмотрел на него.

— Дэн, в чем дело?

Лазард вытер лоб и упал на свободный стул.

— Де Круа и Кастиль неожиданно изменили план своей экскурсии. Они оторвались от сопровождающих и исчезли где-то в парке. Один бог знает, что может произойти, пока мы их найдем.

Мгновение на лице Киппманна было полное непонимание. Он нахмурился.

— Милостивый Иисусе, как это могло случиться? Как вы могли их потерять? Ведь их охраняет половина федеральных агентов штата.

— В эту минуту в парке свыше двадцати тысяч человек, — ответил Лазард. — Не нужно быть волшебником, чтобы затеряться среди них. Де Круа и Кастиль очень умны. — Он беспомощно пожал плечами. — Они были недовольны усиленными мерами охраны с той секунды, как прошли через ворота. Ушли от нас через боковое окно, как пара сорванцов.

Питт встал.

— Быстрей! У вас есть план их экскурсии и намеченные места остановок?

Лазард мгновение смотрел на него.

— Да, вот — все до единого развлечения, все выставки, а также расписание по времени.

Питт быстро просмотрел расписание. Потом с улыбкой повернулся к Киппманну.

— Вам лучше выпустить меня на поле, тренер.

— Такое ощущение, что вы меня шантажируете, майор, — с несчастным видом ответил Киппманн.

— Как говорят во время бунтов в кампусах: «Почему бы вам не выполнить наши требования?»

Поникшие плечи Киппманна свидетельствовали о поражении; он словно поднял белый флаг. Он посмотрел на Питта. Тот уверенно встретил взгляд.

Киппманн кивнул.

— Рондхейм и мисс Файри ваши… Они остановились в отеле «Диснейленд» через улицу. Соседние номера, 605 и 607.

— А Келли, Маркс, фон Хуммель и остальные?

— Все там. «Хермит лимитед» сняла весь шестой этаж. — Киппманн с несчастным видом потер лицо. — Что вы задумали?

— Успокойтесь. Пять минут с Рондхеймом, и он ваш. Кирсти Файри я задержу сам. Назовем это маленькой премией от НРУ.

Киппманн капитулировал.

— Ваша взяла. Ну, так где де Круа и Кастиль?

— Но это же очевидно. — Питт улыбнулся Киппманну и Лазарду. — Самое очевидное место, куда направятся два человека, чье детство прошло на испанском побережье Америки.