Книга Балканский тигр, страница 24 – Дмитрий Черкасов

Никаких следов удара. Кости грудной клетки не повреждены, позвоночник в порядке. Крови тоже нет, что однозначно указывает на отсутствие ножевых и пулевых ранений.

Глаза у трупа прищурены. Влад пальцами разлепил веки. Склера была в порядке, лишь зрачки расширены до того, что почти перекрыли всю радужную оболочку. Но такое происходит и при болевом шоке.

«Непонятно. С виду — совершенно здоров. А передвижной прозекторской под рукой не имеется. Тем более что тут, видимо, требуется гистология, а не примитивное вскрытие… Хотя кто мне мешает? Живых в этой деревне нет. И налетать с криками: „Что ж, ты, сволочь, глумишься над трупом?!“ — никто не станет… А почему он отбросил лапти, узнать надо. Из соображений самозащиты. Мало ли что…»

Рокотов прошелся по улице, заглядывая в каждый двор.

Пусто.

«Хорошо. Приступим, помолясь…»

Владислав разместил тело на ровном участке обочины и вытащил свои инструменты — набор скальпелей, узкий десантный нож и тесак. К тесаку он присоединил ножны, и получились клещи.

Конечно, можно было, обойтись и без вскрытия. Просто выложить тело на дорогу и уйти. Рано или поздно жители вернутся, мертвеца опознают и похоронят. Но Владу мешала его привычка доводить до конца любое дело. В каждой проблеме он старался добраться до сути.

Рокотов сделал продольный разрез на груди трупа от горла до пупка, развел ткани в стороны и клещами перекусил ребра. Обнажились внутренности. Биолог закатал рукава куртки и, орудуя скальпелем, по порядку извлек сердце, печень, почки, селезенку и желчный пузырь. Желудок и кишечник решил не трогать, чтобы не задохнуться от запаха: респиратора-то нет.

«Со стороны я, наверное, похож на каннибала, свежующего добычу и выбирающего кусочек посочнее. Реализм на грани обморока… Так, внешне сердце в порядке. Ни разрывов, ничего. Печень и почки — тоже. А что у нас с селезенкой?»

Влад ощупал селезенку, почему-то ставшую твердой, как камень. Это было необычно — внутренние органы человека деформируются подобным образом только при хроническом заболевании. Или при использовании боевой химии.

Биолог тщательно вымыл руки в проточной воде, ополоснул инструмент и, поднявшись, внимательно осмотрелся по сторонам. Вскрытие было завершено за двадцать минут, но, как это часто случается, старые вопросы остались. Да еще и новые добавились.

Уже не скрываясь, Рокотов направился к ближайшему дому, ногой выбил входную дверь, зашел в комнату и остановился в раздумье. Худшие предположения подтвердились: хозяева были мертвы. Лежали на своих кроватях.

В соседней комнате десятилетняя девочка распласталась на полу, а маленький мальчик сжался комочком у окна.

Влад вышел во двор. Обходить соседние дома смысла не имело, там он наткнется на то же самое. Вся! деревня в течение нескольких минут была поражена! сильнейшим химическим оружием. По всей вероятности — нервно-паралитическим.

Остаточных явлений биолог не боялся. Боевой газ рассчитан на моментальное действие, чтобы уничтожить неприятеля и не повредить собственным войскам. Через тридцать-сорок минут он разлагается на безопасные составляющие.

«Нечто вроде зарина или фосгена, — устало подумал Рокотов. — Распылили взрывом контейнер, и все дела. Пустая железяка валяется где-нибудь в поле. Естественно, без опознавательных знаков. Полный аут! Какому же уроду такое в голову пришло? Или это из той же категории, что и уничтожение Ибарицы? Доказательство этнических чисток… Если так, то в самом скором времени тут будет толпа западных журналистов в сопровождении косоваров. И мне придется туго… Но! В любой деревне есть телефон. Пусть не в каждом доме, но есть. Так, номер Марко я помню…»

Влад быстрым шагом добрался до центральной площади, прикладом разбил окно административного здания и залез внутрь.

Телефон, к счастью, работал.

— Да-а, — после трех гудков раздался голос тетушки Ангелины.

— Утро доброе, это Владислав. — Биолог представил себе удивление пожилой женщины и продолжил: — Тетя Ангела, позовите, пожалуйста, Марко. И сделайте вид, будто звонят какие-нибудь родственники. — Он всерьез опасался, что Ангелина завопит от радости и к телефону бросятся его бывшие подчиненные. А объяснять перевозбужденным сербам, где он и что с ним, времени нет.

Спустя минуту трубку взял Марко.

— Слушаю тебя.

— Здравствуйте. У вас есть знакомые в военном ведомстве?

— Да. Племянник в комендатуре Крушеваца.

— Можете с ним связаться?

— Безусловно. — Старик ничего не спрашивал. Если Влад захочет что то сообщить о себе, сам скажет. Если нет — то и болтать попусту нечего.

— Ага… Значит так. Я примерно в пяти километрах к востоку от Сочаницы. В деревне. Как называется — не знаю.

— М-гм… Я понял.

— Требуется немедленно направить сюда войска. Деревня полностью уничтожена. Видимо, химическим оружием с воздуха.

— Боже! Ясно. Сейчас же звоню…

— Только обо мне не упоминайте. Придумаете как?

— Не беспокойся, это мои проблемы.

— Все. Конец связи, — Владислав положил трубку.

Теперь надо уносить ноги. И как можно быстрее.

Рокотов не сомневался, что через час другой патрули югославской армии войдут в поселок.

* * *

Полного майора и худощавого капитана из отдела "Т" Главного Разведуправления Генерального Штаба друзья называли Толстый и Тонкий. Те не обижались и иногда даже поддерживали беззлобные шутки в свой адрес.

Толстый первым обнаружил странности, имевшие место в точке приземления пилота со сбитого американского «стелса», и увязал их с гипотезой, будто бы в том квадрате, возможно, находился российский биолог, о судьбе которого не было никаких достоверных сведений. Согласно официальным документам, он был благополучно вывезен самолетом МЧС России в самом начале войны, а потом трагически погиб в авиакатастрофе. Его квартира была тут же оформлена на подполковника внутренней службы из питерского ГУВД, не имеющего с Рокотовым никаких родственных связей.

В официальную версию Толстый не верил ни на йоту. И Тонкий был с ним солидарен. Негласная проверка выявила еще большие несуразности. Но жестких доказательств подделки документов и совершения преступлений со стороны высоких должностных лиц пока не находилось.

По служебной необходимости Тонкий съездил на неделю в Петербург, где проживал пропавший биолог, и параллельно со своей работой навел кое-какие справки по этому делу.

В воскресенье Толстый и Тонкий встретились в парке: они договорились не обсуждать на работе тему собственного расследования.

— Ну? — нетерпеливо спросил Толстый, когда приятели двинулись по аллее вдоль пруда.