Онлайн книга «Белорусский набат»
|
С первых же слов стало ясно, что гости Минска продолжают давний разговор о кознях маленького, но злобного народца. – ..Авангардисты, Мишель, это чисто жидовские происки. Всякие там Кандинские, Малевичи, Филоновы… Примитивный захват рынка сбыта. Вот смотри. В середине века наши частично обрезанные соотечественники попытались пролезть в выгодную сферу живописи и оформительства… – Чем она, блин, выгодна-то? – спросил бугай. – Социализм вспомни. Роспись клубов, парадные портреты вождей и прочее. Художникам давали помещения под мастерские, что в те периоды нехватки жилья было крайне важно. Еще платили командировочные, когда мазилы на натуру выезжали. Вот еврейцы и решили по-легкому житуху свою улучшить. Но из этого ни фига не вышло. Не приспособлены они к рисованию… – Все? – деловито осведомился верзила. – Почти. Ты брось свой не замутненный еврейской пропагандой взгляд в глубины истории искусств, – худощавый молодой парень и не думал скрывать подтрунивания над собеседником. Видимо, они были настолько давно и хорошо знакомы, что бандюган привык и совершенно не обижался. – И чо? – Что ты видишь? Верзила на несколько секунд задумался и пошевелил губами. – Евреев почти нет. – Вот! – его приятель поднял палец. – А почему? – Невыгодно, – предположил бугай и попал в точку. – Именно, Мишель! На протяжении сотен лет, до начала двадцатого века, художественные промыслы особого дохода не приносили. Кроме ювелирки. Но и там иудеи занимались в основном чисто техническим делом – гранили бриллианты. Украшения изготовляли другие. Евреи были кем угодно – банкирами, продавцами, промышленниками, – но не художниками или скульпторами. – А в двадцатом веке все, блин, изменилось? – предположил бритоголовый ценитель высокого искусства. – Верно, – согласился «интеллектуал-патриот». – Живопись стала приносить прибыль. И евреи ею заинтересовались. – Диня, а при чем тут авангард? – Элементарно, батоно Ортопед. Иудеям потребовалось отвоевать рынок у реалистов и тех, кого ныне принято считать импрессионистами… «Ба! – подумал Рокотов. – Так это же те самые пресловутые Миша-»Ортопед" и его дружбан Денис Рыбаков, о которых мне Димон все уши прожужжал. Вот так встреча! Чего это их в Минск занесло? Не иначе, опять что-то «антибарыжное» бананят. Или аферу какую…" -…Но по причинам того, что пархатым было сложно перебить интерес классикой, они принялись раздувать интерес к авангарду и примитивизму. Ведь что такое авангард? – Действительно, что? – Муть. Цветовые пятна, бессмысленно разбросанные по холсту. На самом деле в них ничего особенного нет. Попытка скрыть собственное невежество и неумение рисовать. Голые короли, как у Андерсена… Любой дизайнер, ежели ему поставить задачу создать цветовыми пятнами определенное настроение, справится с этим за полдня. По этому вопросу издана масса учебников. Но никто не ассоциирует дизайнерское ремесло с искусством. А надо бы. – Я тоже авангардистов не понимаю, – заявил Михаил. – Там понимать нечего, – отмахнулся Рыбаков. – Мысли за этим нет никакой, одни дешевые понты. А так называемые любители живописи – идиоты. Авангард – это модно, вот поэтому зрители и идут на выставки, как бараны. Нормальные люди не пойдут смотреть на бред вроде «Черного квадрата». Так как сразу понятно, что автор слегка не в себе. И вообще, термин «дегенеративное искусство», который был в ходу у доктора Геббельса, наиболее точно отражает суть проблемы. Причем он относится не только к живописи, но и к стихам, прозе, музыке, кинематографу… Приведем примеры. Тарковский и его последователи типа Сокурова, Пелевин, во многом – Шнитке, частично – Феллини, Тинто Брасс, поэты-символисты, Набоков, Роман Виктюк – это самые натуральные дегенераты. И их список бесконечен… Правильно их Хрущев называл «пидарасами и абстракцистами». «Круто он их!» – улыбнулся Влад, временно забывший о цели своего визита на площадь. – А Сальвадор Дали? – спросил Ортопед. – Ты туалетную воду имеешь в виду? – Диня, не подкалывай! – верзила присосался к бутылке. – С Сальвадором другое. Он рисовал замечательно. А что до сюжетов – так их можно расценить как прикол. – Верно, – согласился браток и сунул пустую бутылку в урну. – Ну чо, отдохнули? – Ага. Потопали. А то нам до поезда всего ничего осталось… Рокотов проводил их взглядом. «Надо будет Димона попросить, чтоб познакомил. Конкретные ребята… И в словах Рыбакова что-то есть. Действительно ведь, авангард – дегенеративное искусство… Ладно, возвращаемся к делу. Итак, стройка…» * * * Йозеф собрал их всех, за исключением Сапеги, в маленьком летнем кафе возле центрального рынка. Компания из трех молодых мужчин и одной женщины, мирно сидевших за столиком в углу террасы, не привлекала ничьего внимания. Посетители вели себя смирно, пили кофе и соки, курили и о чем-то тихо беседовали. – Завтра, – сказал Кролль. – Сбор к семи часам. Осип, у тебя все готово? Низкорослый и кряжистый Манаев поставил стакан на стол. – Да, шеф. Разрыв кабеля можно произвести в любой момент. Я подкопался со стороны теплотрассы. На вскрытие асфальта и ремонт уйдет минимум полдня. – Затопление? – Готово. Там вокруг песочек, так что сложностей не будет. Пройдет как по маслу. – Насколько быстро они определят место разрыва? – Если у них есть индукционные измерители, то за пять минут. – Ты можешь сбить их показания? – спросил Йозеф. Осип почесал затылок. – Бросить жилу на концы… Ну, в общем, могу. – Займешься. – А рвать когда? – Под утро. Часиков в пять. Чтобы к восьми-девяти они затеяли прозвон всего кабеля. Ты наш люк проверил? – Все путем. Отводка сделана, штекер повешен… – Теперь ты, – Кролль повернулся к Вейре Дипкунайте. – Что с позицией? – Нормально, – коротко ответила блондинка. – Не слишком далеко? – Нет. Ближе нельзя. И выше тоже. Второй этаж – это то, что нужно. – Ты расстояние померила? – Сто семьдесят метров. С «шестикратником» я в муху попаду. – Не забудь, что тебе еще надо отсматривать стрелков, – предупредил Йозеф. – Там только одна возможная лежка. Да и то я сомневаюсь, что ее используют. Неудобно. Перспективы никакой. Половина площади не видна… – Ты там что, побывала? – удивился Гер-менчук. – Естественно. – И? – прищурился Кролль. |