Книга Как подружиться с демонами, страница 31 – Грэм Джойс

— Я просто хочу их изучить. Я немного шарю в этих делах.

— Правда шаришь? — недоверчиво спросил Фрейзер.

Я упомянул «Ключи Соломона» и с минуту нес всякую оккультную пургу. В общем, достаточно, чтобы произвести на него впечатление. И он сдался, отдав мне эти бумажки.

— Только я должен в точности знать все, что ты делал.

— Я все делал так, как там написано. Тютелька в тютельку.

«Только ты тютельку тютя», — хотел добавить я.

— А при чем тут фотки? Те девушки?

Он пожал плечами:

— Они и были целью обряда.

— Чтобы что?

Он сделал большие глаза.

— Так ты сделал это в надежде их трахнуть?

Он моргнул. Мне захотелось срастить его сломанный нос, чтобы сломать его снова.

— Фрейзер, говна ты кусок, почему именно моих девушек?

— Потому что они бывали тут и я мог раздобыть их личные вещи. В смысле, из ванной. Расчески там всякие. Воду после мытья.

— Воду после мытья? Ты воровал воду, в которой они мылись?

— Что значит «воровал»? Как будто она им нужна! Пару раз успевал прошмыгнуть в ванную, пока вода еще не стекла. И вообще, если бы они были поаккуратней и мыли за собой ванну…

— Заткнись, а не то… Кто бы еще говорил об аккуратности.

— Вот я и говорю.

— Вот и заткнись. Где ты взял фотки?

— Делов-то, Уильям. Притворялся, будто снимаю что-то у них за спиной.

— Но в итоге, как я понимаю, ничего не вышло.

— Не совсем.

— Не совсем? Что значит «не совсем»? Вышло, мать твою, или не вышло?

— Ну нет. Пока что нет.

Я вспомнил, как он исхитрился пожать руку Мэнди, когда прощался с ней сегодня утром.

— Я ухожу, — сказал я. — Книжку и манускрипт забираю с собой.

— Что будешь делать? — крикнул он мне вдогонку.

Я не ответил. Не терпелось залезть в душ и отмыться.

Вернувшись к себе, я сел за стол, разложил на нем листы рукописи и попытался вспомнить источники, на основе которых фабриковал свои ритуалы. Помню, как у меня трещала голова, пока я переворачивал никотиново-желтые страницы книги, стараясь заново испытать вдохновение, которое породило все эти пентаграммы, пентакли и латинские фразы.

Мне подумалось, что Фрейзер чего-то недоговаривает. Его пентакль или пентаграмма — в общем, та фигня, что он начертил на полу чердака, — явно не совпадала ни с одним из моих филигранных рисунков, иначе я ее вспомнил бы. Кое-какое сходство, конечно, имелось — один пентакль похож на другой, не так ли? — но это заполнение, этот текст, эти символы я видел впервые, и они не имели ничего общего с теми схемами, что я скрупулезно вычерчивал при помощи транспортира и циркуля.

Мучась головной болью, я сосредоточенно изучал листы кальки. Настоящий специалист, наверное, сумел бы собрать воедино фрагменты, которые я надергал из множества источников: египетских заклинаний с какого-то папируса, большого и малого «Ключей Соломона», латинских проклятий. Черт, кое-что из этого я даже выдумал сам. Помню, однажды вечером, неслабо укуренный, сидел и смеха ради занимался «говорением языками», записывая белиберду, которая срывалась с моих уст. Казалось немыслимым, чтобы все это вместе могло сложиться в настоящий, действенный ритуал, пробудивший к жизни силы, в которые я даже не верил.

Это казалось просто немыслимым.

На одном из листов я нарисовал классическую пятиконечную звезду и обвел ее двумя концентрическими кругами. Между ними вставил слова: ШБТАЙ, ЦДК, МАДИМ, ШМШ, НГХ, ККБ и ЛБНХ. А снизу приписал содранное откуда-то разъяснение:

Необходимо знать, что общее количество часов дней и ночи — двадцать четыре и что каждый час управляется одной из семи планет, расположенных в правильном порядке: от высшей до низшей. Порядок планет таков: ШБТАЙ, Шабатай, Сатурн, ниже Сатурна — ЦДК, Цедек, Юпитер, ниже Юпитера — МАДИМ, Мадим, Марс, ниже Марса — ШМШ, Шемеш, Солнце, ниже Солнца — НГХ, Ногах, Венера, ниже Венеры — ККБ, Кокав, Меркурий, и ниже Меркурия — ЛБНХ, Леванах, Луна, самая низкая из всех планет. Обрати внимание, что магическая операция должна быть выполнена под управлением соответствующей планеты и обычно в час, который относится к ней же.

Бред сивой кобылы. Который я перетасовал с отрывками, раскопанными где-то еще:

В дни и часы Сатурна ты можешь проводить вызов душ из Гадеса.

Это, конечно, греческое. Именно так я и делал: мешал в кучу греческое, латинское, древнееврейское и египетское, сдабривая бодрой отсебятиной. А вот другой рисунок: две концентрические окружности, а в них вписан треугольник с различными буквами и магическими символами, которые я позаимствовал с репродукции коптского манускрипта, найденной в библиотеке колледжа. Интересно, подумал я, уж не этот ли текст, переписанный мною невесть откуда, вдохновил Фрейзера на его извращенный ритуал:

Пробудись у меня всякий дух, мужской ли, женский ли, и пойди во всякое место, и на всякую улицу, и во всякий дом, и закляни Коприю, которую родила Тесис, волосы с головы которой ты имеешь, любить меня, Эйлуриона, которого родила Коприя. Пусть не вступает в связь ни спереди, ни сзади и не делает ничего для удовольствия с другим мужчиной, если только не со мной, Эйлурионом, которого родила Коприя. Пусть не может она ни пить, ни есть, ни терпеть, ни переносить, ни быть спокойной, ни спать ни с кем, помимо меня, Эйлуриона, которого родила Коприя. Пусть Коприя, которую родила Тесис, волосы с головы которой ты имеешь, выбежит из всякого места, и всякой улицы, и всякого дома, пылая страстью, и бросится ко мне, Эйлуриону, которого родила Коприя. Пусть любит и вожделеет всей душой, умом и сердцем, пусть голову свою к моей голове прилепит, и губы с губами соединит, и живот к животу приложит, и бедро к бедру приблизит, и черное к черному приладит, и любовные утехи свои совершит Коприя со мной, Эйлурионом, во все время века.

В дверь легонько постучали, и я вздрогнул. По правде говоря, даже подскочил. Отложив рукопись, я поднялся и открыл дверь, но за ней никого не оказалось.

Я всмотрелся в длинный коридор. Здание пустовало. Уборщики еще не пришли, а все студенты, кроме меня и Фрейзера, были на занятиях.

— Фрейзер? — позвал я. Спустившись по лестнице, я постучался в его дверь. — Фрейзер?

Тишина. Я прижал ухо к двери, но изнутри не доносилось ни звука. И тут мне послышалось, будто по лестнице за моей спиной кто-то крадется.

Там никого не оказалось. Однако наверх вела еще одна лестница, из старого здания (очевидно, она осталась с тех времен, когда там жили слуги), и я решил, что, если потороплюсь, смогу застукать на ней того, кто тут ошивается. Я промчался по второй лестнице — и снова никого не обнаружил. В общаге по-прежнему царила тишина. В глубине полутемного коридора виднелась приоткрытая дверь в мою комнату, точь-в-точь как я ее оставил.