Онлайн книга «Химия смерти»
|
– Кстати, что вы об этом думаете? В смысле про птицу? – Пока не знаю. Может, он хотел нагнать страху на Лин Меткалф. Или сделал своего рода вызов. Или поставил подпись. – Типа крыльев на спине Салли Палмер? – Возможно. Кстати, мы получили ответ от орнитолога. Вполне обычная порода для здешних мест, особенно в это время года. – Вы думаете, между лебедиными крыльями и уткой есть связь? – Я не верю в простое совпадение, если вы к тому клоните. Может быть, он имеет что-то против птиц вообще. – Маккензи обогнал автофургончик. – Мы привлекли психологов, чтобы они создали психопортрет, и прочих специалистов – на случай если это какой-то языческий ритуал или сатанинский обряд. А то ведь есть и такие отморозки... – Вы серьезно? Он ответил не сразу, явно решая, сколько можно сказать. – Да нет, – признался инспектор наконец. – Только из-за крыльев на Салли Палмер все будто с ума посходили. Бесконечные разговоры про религиозный или классический символизм, про ангелов и бог знает что еще. А вот в этом-то я как раз и не уверен. Если бы утку принесли в жертву или изувечили, тогда – может быть. Но связать проволокой, и на этом все? Нет, мне кажется, нашему мальчугану просто нравится делать больно живым тварям. А птица... Рисовка, если угодно. – Вроде силков. – Да, вроде силков. Признаюсь, палки в колеса он нам поставил. Мы не можем сосредоточиться на поисках, если приходится постоянно думать, что он мог раскидать по дороге. И зачем? Любой, кому хватает ума нагородить такой огород, знает, как замести за собой следы. Вместо этого он оставляет нам птицу, колышки от силков для отлавливания жертв, а теперь и прочее. Его или не волнуют наши находки, или он просто... я даже не знаю... – Помечает свою территорию? – предположил я. – Что-то в этом духе. Показывает, кто здесь хозяин. И делает это играючи. Просто ставит несколько ловушек в стратегических точках и отходит в сторонку, чтобы посмотреть, как мы кувыркаемся. Я некоторое время молчал, раздумывая над его словами. – А не может быть так, что за этим стоит что-то еще? – В смысле? – Он превратил лес и болото в запретную зону. Народ боится там разгуливать из-за его ловушек. Маккензи нахмурился. – И?.. – Ну, может, ему нравится не только делать больно, но и пугать? Маккензи задумчиво смотрел сквозь ветровое стекло, заляпанное ошметками раздавленных насекомых. – Может, и так, – ответил он. – Вы не прочь мне поведать, где находились между шестью и семью часами вчерашним утром? Столь резкая «смена галса» меня ошарашила. – В шесть утра? Ну в душе был, наверное. Потом позавтракал и ушел в амбулаторию. – Время? – Где-то без пятнадцати семь. – Ранняя пташка... – Спалось плохо. – И подтвердить кто-то может? – Генри. Когда я пришел, мы вместе попили кофе. Черный, без сахара, если вам и это нужно знать. – Порядок есть порядок, доктор Хантер. Вам достаточно много довелось участвовать в полицейских расследованиях, чтобы понять, как все работает. – Остановите. – Что? – Остановите машину. На секунду показалось, что Маккензи примется спорить, однако он включил сигнал и свернул на обочину. – Я здесь как подозреваемый или потому, что вам нужна моя помощь? – Послушайте, мы задаем вопросы каж... – И все-таки? – Ладно, ладно, не сердитесь. Да, наверное, мне не следовало так поступать, но... Мы просто обязаны задавать такие вопросы. – Если вы считаете, что я как-то причастен к делу, то мое место не здесь. Вы думаете, мне очень хочется наведаться в морг? Избавьте меня от разглядывания трупов – и вы увидите счастливого человека. Словом, если вы мне не доверяете, можем прямо здесь и расстаться. Он вздохнул. – Знаете, я не думаю, что вы к этому причастны. В противном случае – даю слово – мы бы вас не привлекли к работе. Только всем жителям мы задаем одни и те же вопросы. Я просто подумал, почему бы не покончить с этим сейчас, а? Нет, не согласен я с его манерой огорошивать своими вопросиками. Ему хочется застать меня врасплох, посмотреть, как я себя поведу. Интересно, не окажется ли дальнейший наш разговор аналогичной проверкой? Увы, нравится мне, не нравится – такова его работа. И я начинал понимать, что Маккензи знает свое дело. Неохотно, но тем не менее я кивнул. – Можно продолжать? – спросил он. Я невольно усмехнулся. – Да, пожалуй. Машина вновь тронулась с места. – Итак, сколько может уйти времени на обследование? – спросил Маккензи чуть позже, нарушив молчание. – Трудно сказать. Многое зависит от состояния трупа. Патологоанатом нашел что-нибудь? – Не много. Разложение зашло так далеко, что нельзя сказать, имело ли место изнасилование. Впрочем, возможно, раз ее нашли голой. Далее: на туловище и конечностях имеется масса мелких порезов, они неглубокие. Врач даже не смог установить наверняка причину смерти: из-за перерезанного горла или пробитой головы. Есть ли шансы, что вы сможете пролить на это какой-то свет? – Пока не знаю. – После просмотра фотоснимков у меня имелись кое-какие идеи, однако я не хотел связывать себе руки. Маккензи искоса взглянул на меня. – Может, мне еще придется пожалеть, что задал вам этот вопрос, и все-таки: чем конкретно вы планируете заняться7 Я совершенно сознательно пытался об этом не думать. Ответы, впрочем, последовали автоматически. – Понадобится рентген всего тела, если, конечно, его еще не делали. Потом я возьму пробы мягких тканей для определения ИПС... – Определения чего? – Интервала времени, прошедшего после смерти. В сущности, для установления срока давности трупа достаточно сделать анализ биохимических изменений. Состав аминокислот, летучих жирных кислот, глубина белкового распада... После этого придется удалить все остатки мягких тканей, чтобы перейти к экспертизе собственно скелета. Какого рода получены травмы, характер орудия убийства... В таком духе. Маккензи поморщился. – И как вы собираетесь это делать? – Ну, ежели мягких тканей осталось не так много, то срежу скальпелем. Или сдеру аутопсийными клещами. А можно и несколько часов поварить труп в растворе стирального порошка. У Маккензи вытянулось лицо. – Теперь я понимаю, почему вас потянуло работать терапевтом... |