Книга Мир, полный слез, страница 74 – Кит МакКарти

Я просто не могу поверить в то, что ты написала в своем последнем письме. Твоя тетя чуть не плакала, читая его. Неудивительно, что тебе стыдно, но должен сказать тебе, что совершенное тобой преступление настолько…»

– Что ты там делаешь?

Нелл приподнялась на локте и взглянула на то, чем занимается Елена. Но та, внезапно забыв все свои самооправдания, виновато захлопнула альбом.

– Он лежал на самом дне, – обернувшись, пояснила она.

Нелл, нахмурившись, села, кинула взгляд на альбом и быстрым движением выхватила его из рук Елены. Она на мгновение открыла его, заглянула внутрь и тут же захлопнула.

Ветер с безжалостным упорством продолжал стучать в окна.

– Я… – виновато начала Елена.

Лицо Нелл исказилось от страха, потрясения и гнева – одинаково сильных чувств, стремительно сменявших друг друга.

– Это мое! – чуть ли не выкрикнула она, и Елена безропотно кивнула.

– Прости, Нелл.

Но та не ответила и прижала к груди альбом, словно это было Святое Писание.

Майклу было предъявлено обвинение в убийстве его отца, Альберта Блума, и его отвели в камеру. Сорвин по телефону отчитался Таннеру о проделанной работе и вместе с Беверли отправился в свой кабинет.

– Ну что, ты – пай-мальчик, Таннер доволен?

– Вполне.

– И все же я считаю, что здесь что-то не так, – улыбнулась Беверли.

Сорвину это порядком надоело, но он сдержался, поскольку пребывал в благодушном настроении.

– Зато его рассказ согласуется с имеющимися фактами. – Он потряс головой. – Нет, это какая-то глупость. Свидетели из паба утверждают, что Блум готов был убить своего отца. И он полагает, мы поверим в то, что он просто бросил его и пошел домой спать.

– Знаешь, Эндрю, у свидетелей есть дурная привычка переосмысливать события в свете позднейших сведений. Обычный яростный спор превращается в намерение убить, когда выясняется, что один из споривших мертв.

– Ну а если Блум говорит правду, то как Альберт Блум оказался на пустоши? От паба до Стариковской Печали не меньше восьми километров. Не мог же он проделать такой путь зимой в полной темноте?

– А почему нет? Судя по всему, он часто ходил пешком. А может, его кто-то подбросил на машине.

– Может быть, даже Майкл.

Беверли покачала головой.

– На мой взгляд, это маловероятно. Если он был в таком бешенстве в пабе, трудно себе представить, что он зашвырнул старика в свою машину, отвез его на пустошь и там дал волю своим чувствам. Вряд ли. Очевидно, что нападение было совершено внезапно.

– Это сделал Майкл Блум, – упрямо повторил Сорвин. – Он ненавидел своего отца, он поругался с ним за два часа до смерти последнего, и у него нет алиби.

Беверли вздохнула. Он почти убедил ее.

Но только почти.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Джексон.

– На ночь его устроили.

– Спасибо.

Однако Джексон не торопился закрывать дверь.

– Бедняга, – продолжая стоять в дверях, заметил он.

– Кто? Майкл Блум? – вскинула голову Беверли.

– Да.

– Ты шутишь?! После того, что он сделал со своим отцом?

Джексон покачал головой.

– Вы никогда не видели, что делал его отец с ним и Фионой.

– Трудно представить, что этот старый бедолага был способен на такое, – ответил Сорвин.

– Да, – входя в кабинет, произнес Джексон, явно обрадованный тем, что может внести свою лепту в это дело. – После того как Альберт свалился с лестницы, все изменилось.

– А-а, тот самый «несчастный случай».

Джексон кивнул с самодовольным видом.

– Он очень долго пробыл в больнице. И вышел оттуда уже другим человеком. Совсем другим.

– И насколько я понимаю, Майкл не имел к этому никакого отношения? – спросила Беверли.

– Да, у него было алиби. Шесть человек под присягой показали, что видели его.

Сорвин взглянул на Беверли – они оба подумали об одном и том же.

– Это еще ничего не значит, – заметила Беверли.

– Конечно, – ухмыльнулся Джексон.

Закон джунглей. Но с другой стороны, разве она имела право судить?

Джексон с гордым видом вышел из кабинета.

– Интересно, но, думаю, не очень существенно, – заметила Беверли, обращаясь к Сорвину. – Но в конце концов, это твое дело, Эндрю. Может, ты и прав и экспертиза поставит все на свои места.

– Вот увидишь, – улыбнулся Сорвин. – Ты хорошо меня обучила, Беверли.

– Я старалась, – улыбнулась она, принимая комплимент.

Сорвин откинулся на спинку кресла и потянулся.

– Боже, какой длинный сегодня день!

– Зато ты поймал убийцу. А такое происходит не каждый день.

– Кстати, суперинтенданта надо поставить об этом в известность.

Сорвин протянул руку к телефону, и Беверли встала.

– Может, выпьем попозже? – спросила она.

– Почему бы и нет? – помедлив, улыбнулся он. – Как в старые времена.

– Да, сможем предаться воспоминаниям. До сих пор у нас не было времени это сделать.

Выходя из кабинета, Беверли заметила знакомый блеск в глазах Сорвина и поняла, что он по-прежнему испытывает к ней интерес.

Телефонный звонок разорвал тишину. Они посмотрели друг на друга и одновременно осознали, что, кто бы это ни был, его звонок во всеуслышание заявлял о совершенном ими грехе. Сорвин протянул руку и снял трубку.

– Алло?

Беверли откинулась на спину и, уставившись в потолок, стала прислушиваться к разговору.

– А, привет, Салли.

Беверли улыбнулась, тотчас позабыв о чувстве вины: ничто не могло затмить чувство одержанной победы.

– Нет-нет. Просто отдыхаю.

Отдыхает? Улыбка Беверли стала еще шире. За последний час у них было всего несколько минут, которые с натяжкой можно было назвать отдыхом.

– У нас произошло второе убийство.

Несомненно, это была серьезная новость.

– Убит Альберт Блум. Он жил в Вестерхэме.

Последовала еще одна пауза.

– Множественные колотые раны. Отвратительное зрелище.

Беверли попыталась представить, чем занималась в последний час констебль Фетр; она сомневалась, что ее деятельность была сопряжена с подобным количеством плотских удовольствий.

– Его сын. Еще не признался, но у него был мотив и была возможность, а алиби нет.