Книга Человек из тени, страница 70 – Коди Макфейден

— Я подумала, что, если бы встречался, прошлой ночи не было бы. Я ошибаюсь?

— Нет.

Я смотрю на свою чашку.

— Послушай, Томми, я хочу кое-что сказать насчет прошлой ночи. О том, что ты сказал. Что ты не знаешь, куда это может привести. Я хочу, чтобы ты знал: я действительно имею в виду то, что тогда сказала. Если это никуда дальше не пойдет, все будет в порядке. Но…

— Но если это пойдет дальше, то тоже все будет в порядке.

— Да.

— Прекрасно. Потому что я думаю так же. — Он протягивает руку и гладит меня по волосам.

Я беру его руку и на секунду прижимаюсь к ней щекой.

— Я правду говорю, Смоуки. Потому что ты чертовски привлекательная женщина. Я всегда так считал.

— Спасибо. — Я улыбаюсь ему. — Так как мы назовем нашу эскападу? Одноразовый эксперимент, но с потенциалом?

Он опускает руку и смеется:

— Мне нравится. Скажешь, когда надо будет уходить.

Я киваю и выхожу из кухни, чувствуя себя не просто хорошо, а комфортно. Как бы оно ни вышло, ни я, ни Томми не будем испытывать неловкости за прошедшую ночь. И слава Богу.

Я поднимаюсь наверх, так бережно держа чашку с кофе, будто это эликсир жизни. Что, если учесть мой распорядок дня, не так уж далеко от истины. Всего половина девятого, но я уверена, что Элайна встает рано. Я набираю номер.

Трубку берет Элайна:

— Слушаю?

— Привет. Это Смоуки. Как там она?

— Вроде всем довольна. Она все еще не разговаривает, но часто улыбается.

— А как она спала ночью?

Молчание.

— Этой ночью она кричала во сне. Я ее разбудила и приласкала. Потом она спала спокойно.

— А, черт, ты извини меня, Элайна. — Я ощущаю родительскую вину. Пока я выла на луну, Бонни кричала на прошлое. — Ты представления не имеешь, как я тебе благодарна.

— Бонни — ребенок, которого травмировали и который нуждается в помощи, Смоуки. В нашем доме она не обуза и никогда обузой не будет. — Эти простые слова идут от самого сердца. — Хочешь с ней поговорить?

Сердце пропускает удар. Я вдруг осознаю, насколько я этого хочу. Очень хочу.

— Пожалуйста.

— Подожди немного.

Через минуту Элайна снова берет трубку.

— Она здесь. Я передаю ей трубку.

Какой-то шум, и затем я слышу слабое дыхание Бонни.

— Привет, ласточка, — говорю я. — Я знаю, ты не можешь мне ответить, так что я просто поговорю с тобой. Мне ужасно жаль, что я не смогла заехать за тобой прошлым вечером. Я очень поздно освободилась. Когда я сегодня утром проснулась и тебя не было рядом… — Я замолкаю. Слушаю ее дыхание. — Я скучаю по тебе, Бонни.

Молчание. Снова какой-то шум, затем я слышу голос Элайны:

— Ты хочешь что-то сказать Смоуки, ласточка? — Опять тишина. — Я ей передам. — Затем она обращается ко мне: — Она широко улыбнулась, обняла себя и показала на телефон.

Мое сердце сжимается. Мне ничего не надо переводить.

— Скажи ей, Элайна, что я только что сделала то же самое. Мне пора идти, но сегодня я обязательно за ней заеду. Никаких больше ночевок, по крайней мере в ближайшее время.

— Мы будем ждать.

Положив трубку, я некоторое время сижу, глядя в пустоту. Я осознаю сейчас все свои эмоциональные слои, как явные, так и подспудные. Я испытываю сильные чувства к Бонни. Желание защитить, нежность, зарождающаяся любовь. Они яркие, настоящие. Но есть и другие чувства, которые шепчутся по углам. Они шуршат подобно опавшим листьям, подбрасываемым ногой. Одно из них — раздражение от того, что я не могу вот так просто радоваться ночи, проведенной с Томми. Оно слабое, это чувство, но я его замечаю. Эгоизм маленького ребенка, не желающего делиться. «Разве я не заслужила немного счастливых минут?» — шепчет оно, надув губы.

Кроме того, я слышу голос вины. Гладкий такой, скользкий, змеиный. Он задает один-единственный вопрос: «Как можешь ты позволить себе быть счастливой, если ее нет?»

Я с дрожью узнаю эти голоса. Слышала их раньше, и не раз. Когда была мамой Алексы. Быть матерью — это не одноактное действие, не игра на одной ноте. Это сложное занятие, и оно содержит как любовь, так и гнев, как бескорыстие, так и эгоизм. Иногда у вас дух захватывает от великолепия вашего ребенка. А бывают моменты, правда, очень краткие, когда вам хочется, чтобы никакого ребенка вообще не было.

Меня охватывают все эти ощущения, потому что я становлюсь матерью Бонни. Одновременно всплывает новый голос, упрекающий меня: «Как смеешь ты любить ее? Разве ты забыла? Твоя любовь несет смерть».

Но этот голос не ругает меня, наоборот, злит. «Смею, — отвечаю я, — потому что должна». Это и значит быть родителем. Любовь помогает вам пройти через большую часть трудностей, чувство долга делает остальное.

Я хочу, чтобы Бонни была в безопасности, чтобы у нее был дом.

Я вызываю эти голоса к барьеру. Они пасуют.

Вот и славно.

Пора ехать на работу.

Дверь в офис распахивается, и входит Келли. Она в солнцезащитных очках, в руках держит кружку с кофе.

— Не говори пока со мной, — ворчит она. — Я еще не накафеинилась.

Я принюхиваюсь. У Келли всегда превосходный кофе. Келли обнажает зубы и рычит:

— Мое.

Я вынимаю из своей сумки пакет с маленькими шоколадными пончиками. Вижу, как взлетают брови Келли.

— Взгляни, Келли, какие дивные пончики. Мм… вкусно.

На ее лице борются эмоции, почти что ядерный конфликт.

— А, ладно, — сердито говорит она. Хватает кружку, стоящую на моем столе, и выливает в нее половину своего кофе.

— Теперь дай мне два пончика.

Я достаю две штуки из пакета и двигаю их к ней. Она одновременно двигает ко мне кружку. Когда они встречаются, она хватает пончики, а я кружку. Обмен заложниками произведен. Она садится за свой стол и с жадностью поедает пончики, я же потягиваю кофе.

Божественно.

Келли пьет кофе и ест пончики, разглядывая меня сквозь темные очки.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Это ты скажи, — говорит она с набитым ртом.

«Господи, — думаю я. — Неужели старый миф не врет? Относительно того, что по тебе видно, когда тебя хорошо поимели».

— Не понимаю, о чем ты.

Она продолжает смотреть на меня сквозь темные очки и улыбается широкой улыбкой Чеширского кота:

— Как скажешь, лапонька.

Я решаю ее проигнорировать.

Лео, Алан и Джеймс появляются практически один за другим. Лео выглядит так, будто по нему проехался грузовик. Джеймс выглядит как всегда.