Книга Заговор стервятников, страница 18 – Елена Басманова

— Ну, рассказывай, Павел Миронович, про свои похождения и про своего Бурбона.

Тернов понял, что начальственный гнев миновал.

— Да ведь я, Карл Иваныч, еще вчера хотел вам про этого китайца все рассказать. А пока его берлогу разыскивал да обследовал, на сумасшедшего наткнулся. Явилась к мужичку прекрасная Елена, а он со страху в окно сиганул, да и раму вышиб. Кричал, что он последний российский Бурбон, за которым охотится привидение. Забыл чье… Марии Стюарт, кажется. Хотел вам рассказать, а вы гневаться изволили сразу же.

— Не с того ты, дружок, начал, — миролюбиво ответил Вирхов. — Вечно тебя черт-те знает куда заносит. А что с китайцем?

Тернов, захлебываясь от волнения, наконец-то изложил подробности своего визита к госпоже Гордеевой, результаты изысканий на Роменской, 5.

— Так ведь вы же отсутствовали, Карл Иваныч, а мне не терпелось дознание продвинуть, проявить инициативу… — завершил он рассказ.

— Ладно, — Вирхов уже совсем оттаял, — пусть с Библией контрразведка поработает, шпионов поищет. Я думаю, дело проще. Я тоже инициативу проявил. Может, сейчас убийцу-то и схватим. Вот тогда все и займет свои места. Увидим, кто прав. Нечего гадать.

Они остановили сани в узкой улочке у дома Сежеговых, нырнули под арку и, справившись у дворника, направились к парадной, где на пятом этаже снимал комнату студент Технологического института Фридрих Герц.

На скрежет шепелявого механического звонка-бабочки дверь открыла усохшая старушка в замызганном фартуке. Она не слишком охотно повела посетителей по длинному обшарпанному коридору в дальнюю комнату. Шаркая войлочными туфлями, она бурчала себе под нос, что жилец-то болен, простудился, лежит, насквозь промок, да и одежонку еще не высушил.

На узкой кровати, поверх лоскутного одеяла, из которого торчали клочья грязной ваты, возлежал господин Герц, долговязый студент: лицо округлое, щеки впалые, нос крупный, беспородный. Он был одет в поношенную домашнюю куртку, служившую когда-то сюртуком. Из-под головы высовывалась подушка в несвежей наволочке, на другой, такой же засаленной подушке, ближе к жарко протопленной голландке грелись огромные ступни в толстых шерстяных носках. В комнате стоял смачный запах просыхающей кожи, исходящий от прислоненных к печи подошв разношенных сапог.

Бросив на нежданных визитеров косой взгляд блеклых, маленьких глаз, студент и не подумал пошевелиться, чтобы принять вертикальное положение.

— Зачем пожаловали? — открылся лягушачий рот.

— Извольте встать! — потребовал Карл Иванович. — Перед вами судебный следователь Вирхов.

Студент в мгновение ока сел, свесив ноги с лежанки.

— Вы следователь Вирхов? — недоверчиво спросил он и, пошарив в кармане, поднес к глазам очки.

— Я, я, — подтвердил Карл Иванович. — А это мой помощник господин Тернов.

— Вот досада, — процедил сквозь зубы студент, — а я и не готов встретить таких дорогих гостей. Пардон-с, не одет как надо.

И он вновь принял горизонтальное положение, закусив губу и воззревшись в потолок.

— Как часто вы посещаете Шахматный клуб? — взял быка за рога Вирхов.

— Когда есть настроение.

— А господин Балобанов?

— Вот у него и спросите.

— Где он проживает?

— Не знаю, — лениво отперся господин Герц.

— Лжете, — в сердцах возразил Вирхов.

— А вы докажите, — нагло парировал студент, с презрением посмотрел на пунцового Тернова и снова упер взор в потолок.

— Мы ведем дознание по делу об убийстве в ресторане «Лейнер», — сдерживая глухую ярость, сообщил Вирхов. — Где вы были вчера днем?

— А что, убийца по приметам похож на меня? — не поворачивая головы, ответил вопросом на вопрос студент.

— А вечером, что вы делали вчера вечером? — вступил Тернов.

— Был в театре Пассажа, если уж вам так интересно, — язвительно откликнулся юнец. — А что? Убийство произошло вечером?

— Кто с вами там был? Фамилии! — потребовал Вирхов.

— Фамилии не назову, — заявил с гордостью Фридрих. — А билет остался. Это что, преступление — посещать Пассаж? Совсем человеческий блик потеряли! Не знают, как еще связать по рукам и ногам свободного человека.

— Последний раз спрашиваю, — Вирхов повысил голос, — был ли с вами в театре господин Балобанов?

— У него и спрашивайте, — упорствовал студент. — А я был со своей подружкой Зиной. Да и других хорошеньких барышень там было много. Я мальчиками не интересуюсь.

Опасаясь сорваться и впасть в неподобающий гнев, Вирхов резко повернулся и вышел. Тернов посеменил за ним.

Разговор в прихожей с тощей бабой не дал никаких результатов: то ли она прикидывалась бестолковой, то ли в самом деле была глупа, как пробка, — студент проживал один, об интересующем Вирхова госте жильца сообщить ничего не могла, зато охотно переводила разговор на квартирующую здесь же молоденькую швею, шаставшую ночами в комнатенку студента.

Только на улице следователь отдышался и сказал помощнику, тщательно скрывая жалобные нотки в голосе:

— Был бы агент, поставили бы капкан, а так не уследишь. Предупредит, злодей, своего дружка-шахматиста, скроется убийца с концами.

— Ничего, Карл Иваныч, не огорчайтесь, что-нибудь придумаем, — ободрил начальника Тернов. — Не улетит от нас эта птичка, не сомневайтесь.

Оба сыщика, пошептавшись с дворником и дав ему строгие указания — при появлении темноволосого дружка квартиранта сообщить, в глубочайшем расстройстве пошли по солнечной стороне улицы

Карл Иванович, повидав дружка убийцы, только уверился в мысли, что безухий китаец не был причастен к шпионской деятельности. Вряд ли этот дерзкий шахматист и его дружок занимались шпионажем — не лезли бы тогда на рожон в общении с властью. Наоборот, всячески бы мимикрировали, втирались в доверие, стремились разнюхать что-то ценное под видом дружелюбных бесед… Он досадовал, что никак не может придумать версию случившегося. Если разматывать китайский след, то при чем тут элегантный европеец Балобанов? Подкуплен тайной службой китайской императрицы?

— А не играл ли этот китаец Ерофей в шахматы? — неожиданно спросил он у Тернова. — В его логове шахматы были?

— Нет, Карл Иваныч, ничего подобного не видел, — начинающий юрист понял ход мысли начальника. — Убитый скрывался, это верно. Боялся, что китайские власти подошлют к нему убийц. Оно и понятно, мутил воду в Китае, пренебрегал традициями предков, восхищался Западом, европейской цивилизацией. Призывал выйти из азиатского средневековья. Впрочем, все это может быть легендой прикрытия.

— Вот если б наш Император так держался за традиции предков! — посетовал Вирхов, оставив без внимания последнюю фразу Тернова. — Отрубал бы уши либеральным писакам… А то распоясались. Каждое утро встаешь в страхе: какую еще гадость выдумают и пустят гулять по миру?