Книга Семейное проклятие, страница 9 – Кей Хупер

— Бесчувственный и тупой, — поставил диагноз Алекс. Он наклонился, взял ее руки в свои и мягко потянул ее вверх, заставляя встать со стула. — Ты целый день просидела здесь взаперти, и твое воображение начало работать сверх нормы. Пойдем-ка прогуляемся. В саду еще цветут цветы, и там намного прохладнее.

— Нет. Мне еще нужно отправить все эти письма Эмили. И есть несколько посланий, которые надо ей показать, и…

Алекс прижал ее к себе и поцеловал, решительно прервав поток слов. Его губы нежно и настойчиво заставили ее забыть обо всем. Осталось только желание. Джози услышала тихий клокочущий звук, который издало ее горло, казалось, без ее участия, когда его руки сомкнулись вокруг нее и она почувствовала их силу. Неожиданную силу человека, который двигался с мягкой, ленивой грацией и отнюдь не выглядел атлетом.

— Не надо, — прошептала она. Ее губы при этом касались его губ. — Вдруг кто-нибудь войдет.

Он откинул голову назад и посмотрел на нее с легкой улыбкой.

— Джози, мы с тобой спим вместе уже два месяца. Ты серьезно думаешь, что в этом доме есть хоть один человек, который еще не знает о нас?

Эта мысль поразила ее.

— Но ведь не Эмили?!

Алекс засмеялся.

— Она узнала раньше всех, детка. От нее ничего нельзя утаить: старуха видит на милю в полной темноте.

— Но она ничего не сказала, — возразила Джози.

— А что она должна была сказать? Нам обоим больше двадцати одного, мы оба свободны. И несмотря на старомодную манеру одеваться и — иногда — соответственно вести себя, Эмили прекрасно понимает время, в которое мы живем. До тех пор, пока мы ведем себя прилично, ей не на что сетовать.

— Она может подумать, что я обманываю Джереми, — сказала Джози как бы сама себе.

Алекс не отпустил ее, но его руки чуть ослабели, а лицо неожиданно приняло непроницаемое выражение. Он сказал тихо, без выражения:

— Джереми мертв, Джози. Его нет в живых уже пять лет. Ты не обманываешь его.

— Я знаю это, но… Но Эмили может смотреть на это по-другому. Она потеряла мужа сорок лет назад и все еще ходит в черном, оставляет за столом свободное место для Дэвида и держит его фотографию на столике, у кровати, и…

Алекс взял ее лицо в свои ладони.

— Эмили носит черное, потому что знает: черное ей к лицу. Что касается остального, то если ты считаешь, что держать пустое место за столом для человека, которому оно уже сорок лет не нужно, это признак психического здоровья, то я думаю, что тебе следует об этом кое с кем поговорить, детка.

Джози удивленно посмотрела на него.

— Я так поняла, что фотографию у кровати ты все-таки не считаешь чем-то из ряда вон выходящим?

— Я считаю, что это не так плохо, как место за столом. Кстати, а ты тоже держишь фотографию Джереми у кровати? Поскольку ты никогда не допускала меня в святая святых, у меня не было случая узнать об этом.

Успокоившись, Джози ответила:

— Его фотография стоит у меня на туалетном столике, не у кровати.

— Когда ты уберешь ее в ящик стола или в альбом, дай мне знать.

— Зачем?

Алекс легонько коснулся ее губами и отпустил. Он улыбался, но лицо его было все так же непроницаемо.

— Потому что тогда я попрошу разрешения проникнуть в святая святых.

Это ее удивило. Он намекал на то, что не хочет, чтобы Джереми смотрел, как он занимается любовью с вдовой своего кузена. Но Алекс никогда раньше не чувствовал никакого неудобства по поводу их отношений. Он всегда говорил с ней о Джереми легко, без всякого напряжения и раньше, и после того, как они стали любовниками. Но Джози решила не расспрашивать его, предпочитая не заглядывать слишком глубоко в чувства Алекса к ее умершему супругу.

— Пойдем со мной в сад, — снова предложил Алекс.

— Но у меня еще много работы…

— Твоя работа никуда не убежит, Джози, и никто, кроме тебя самой, не ждет, что ты будешь работать весь день без перерыва. — Алекс слез со стола и, взяв ее за руку, решительно повел к двери. — Ради твоего здоровья мы двадцать минут погуляем. Ты закончишь работу для Эмили позже. Никаких возражений.

Джози выдвинула последний аргумент:

— А у тебя разве нет работы?

Алекс, несколько лет назад получивший диплом юриста, был, по его собственному выражению, «в учениках» у адвоката семьи Килбурн, чтобы принять от него дела, как только старик уйдет на покой.

— В нашей конторе всего один клиент, разве ты забыла? — сказал Алекс, останавливаясь у двери и улыбаясь ей. — Семья Килбурн. А поскольку Престон Монтгомери просто обожал Питера, да к тому же он не в меру чувствителен для юриста — даже для старого юриста, — фирма «Кеннард, Монтгомери и Килбурн» закрылась на неделю. Единственное, что я должен сделать в рамках моих обязанностей, — зачитать семье завещание Питера после похорон.

— Тебе не следует говорить об этом в таком веселом тоне. — Джози чувствовала, что должна это сказать.

Алекс, все так же улыбаясь, слегка покачал головой:

— При столь близком знакомстве ты не можешь ожидать от меня строгого соблюдения приличий. Джози, я категорически отказываюсь горевать о человеке, который мне не нравился, или уважать его память, как будто смерть сделала из него святого. Я знаю, что он мой родственник, но я не горжусь этим родством. Он проводил время в вонючем мотеле с женщиной, пока его жена ездила в гости к родным, и это не в первый раз. Если ты хотела посмотреть, как я выражаю сочувствие, тебе надо было поехать в аэропорт, когда я встречал Кэрри сегодня утром. Вот ее мне действительно жаль.

Поскольку Джози ощущала то же самое, ей было трудно критиковать Алекса, но ее растили консервативные родители, и она не могла так легко переступить через условности.

— Мне тоже ее жаль, но…

— Но что? — Он вежливо ждал продолжения.

Джози неожиданно улыбнулась.

— Не обращай на меня внимания. Ты прав — смешно ждать соблюдения приличий от человека, который надевает шейный платок вместо галстука, отправляясь в адвокатскую контору с вековыми традициями.

Алекс подмигнул ей:

— Я вижу, ты начинаешь исправляться.

На душе у Джози стало весело. Она больше не сопротивлялась и позволила Алексу увести ее в сад. «Интересно, существует ли хоть что-нибудь, к чему он относится серьезно», — подумала она. Но его легкое восприятие жизни так часто поднимало ей настроение, что Джози редко сетовала на это. Да и ей просто хотелось выйти из дома хотя бы на несколько минут, пройтись по прохладному благоухающему саду, опираясь на надежную мужскую руку, и забыть об ужасной смерти другого человека — хотя бы ненадолго.

Утром во вторник Лауру ждали в полиции как хорошие, так и плохие новости. Как и следовало ожидать, отпечатков ее пальцев не обнаружили ни в комнате мотеля, в которой был убит Питер Килбурн, ни в его машине. Но одна из карточек-ключей, использованных субботним вечером в ее доме, принадлежала жильцу, который уехал неизвестно куда, и никто не мог сказать, когда он вернется. До его возвращения Лауру не могли окончательно исключить из числа подозреваемых. Это станет возможным лишь в том случае, если сосед Лауры подтвердит, что он сам воспользовался своей карточкой, чтобы выйти из здания в восемь тридцать пять в субботу вечером.