Книга Сезон охоты на людей, страница 52 – Стивен Хантер

И теперь он, как наяву, слышал Сэма:

«Будь сдержаннее, малыш. Не дергайся. Как только начнешь дергаться, все пропало и назад уже не вернешь».

И поэтому он был спокойным, он был смертоносным он был из тех охотников, кто стреляет наверняка и кому не приходится гоняться за подранками по кровавому следу, кто сам является частью природы.

Но он таким не был.

Он был воплощением войны в ее самом жестоком виде.

Никогда прежде Боб не ощущал этого чувства. Оно напугало его, но одновременно и подбавило возбуждения.

«Я война, – думал он. – Я заберу их всех. Я заставлю их матерей рыдать. Я не знаю милосердия. Я война».

Это была лишь случайная мысль, промелькнувшая в его сознании и сразу же вытесненная напряжением боя, но ее никак нельзя было позабыть.

Командир взвода будет слева, а не впереди, он будет разговаривать со своими людьми, заставляя их держаться вместе.

Боб начал охоту на говорящего человека и когда нашел его, то всадил ему пулю в рот и навсегда заставил умолкнуть.

«Я война», – думал он.

Он быстро взял на прицел человека, подбежавшего к упавшему офицеру, и чуть не застрелил его, но сдержался, выждал лишнюю секунду, пока к первому не присоединился другой, который на мгновение склонился над упавшим, принял на себя командование и повернулся, чтобы отдать приказ. Сержант.

«Я война».

Он пристрелил сержанта.

Солдаты уставились друг на друга – для него они были уже мертвыми целями – и после мгновенного приступа паники совершили единственно верный поступок.

Они кинулись к нему.

Похоже, что ему не удалось бы разделаться со всеми ими или хотя бы с половиной; он не мог убежать от них или скрыться. Ему оставалось только одно.

Он поднялся, охваченный безумием боя, с лицом, черно-зеленым от краски, с выпученными от ярости глазами, и заорал:

– Ну, подходите, вы, подонки! Я хочу еще немного подраться! Подойдите и попробуйте взять меня!

Они увидели, как он появился на склоне над ними, и чуть ли не все уставились на него, застыли на месте, глядя на это безумное чучело со смертоносной винтовкой, которое стояло на травянистом пригорке и не боялось их. Неведомо почему, ни один из них даже не подумал начать стрелять.

Мгновение затянулось, вся ситуация уже ощутимо отдала безумием в какой-то особенно утонченной форме.

А потом они все побежали к нему.

А он рухнул на землю и пополз в том единственном направлении, на которое они никак не могли рассчитывать.

Им навстречу.

Боб полз, напрягая все силы, огибая пучки густой травы, и в конце концов они начали стрелять.

Они остановились лишь в нескольких метрах от своего врага и открыли стрельбу от бедра, как будто участвовали в каком-то ритуале, где насмерть перепуганные люди пытаются убить дьявола. Свинцовый шквал несся в воздухе прямо над его головой, скашивая стебли травы и падая где-то далеко за его спиной. Это казалось ритуалом разрушения. Они стреляли и стреляли, вставляли полные магазины и, пытаясь убить его, снова сыпали пулями с таким ожесточением, словно старались напрочь снести вершину холма.

Он полз вперед, пока не увидел перед собой ноги и целые кучи стреляных гильз.

Стрельба прекратилась.

Боб услышал, как кто-то крикнул по-вьетнамски:

– Братья, американец мертв. Идите и разыщите его тело, товарищи.

– Сам иди и ищи его тело.

– Говорю вам, он мертв. После такого ни один человек не уцелеет. А даже если он еще жив, то все равно больше не сможет стрелять в нас.

– Вот и прекрасно, иди отрежь ему голову и принеси нам.

– Папа Хо желает, чтобы я оставался здесь. Кто-то должен командовать.

– Я останусь здесь, брат. Позволь, я уступлю тебе честь осмотреть тело.

– Дураки, мы пойдем все вместе. Перезарядите автоматы, будьте начеку и стреляйте во все, что шевелится. Убьем американского демона!

– Убьем демона, мои братья!

Он смотрел, как ноги начали приближаться к нему.

«Стань маленьким, – приказал себе Боб. – Будь очень, очень маленьким!»

Он сжался в комок, стремясь сделаться настолько неподвижным, что это сошло бы за настоящую смерть. Это был талант, которым он обладал, истинная мечта охотника – делать так, чтобы его тело врастало в землю, а не лежало на ней. Он беспокоился только из-за запаха своего пота, насыщенного американскими жирами, что могло бы насторожить самых внимательных из них.

Ноги подошли совсем близко.

Он видел перед собой парусиновые ботинки и пару купальных шлепанцев.

«Они выиграли эту проклятущую войну, победили нас в купальных шлепанцах!»

Две пары ног раздвигали траву, и каждая была неповторима в своей исключительности. У человека, обутого в купальные шлепанцы, были маленькие грязные, заскорузлые ноги. Шлепанцы были, вероятно, только случайной деталью его обмундирования; он вполне мог бы воевать босиком в снегу или на острых камнях. У второго ботинки были дырявыми, вернее, изодранными в клочья и держались только на веревке, которая связывала верх с подошвой, – обувь для комического бродяги, нечто такое, в чем вполне мог бы щеголять Клем Кадиддлхоппер из Ред-Скелтона. В следующее мгновение ботинки двинулись дальше, прошлепали мимо, а Боб пополз вперед, стараясь не шевелить траву, пока не перевалил через высокую кочку. Там он поднялся, осмотрелся вокруг и, не увидев ничего в тумане, рысцой побежал направо, вниз по склону, к колонне, которая, вероятно, уже снова двинулась в сторону «Аризоны».

И столкнулся с солдатом.

Солдатом северовьетнамской армии.

Первое мгновение Боб и этот балбес, по-видимому отставший из-за того, что пялился по сторонам, просто смотрели друг на друга. Человек открыл рот, собираясь закричать, и одновременно завозился, пытаясь вскинуть свой АК, но Боб кинулся на вьетнамца в зверином прыжке, взорвавшись вспышкой ничем не приукрашенной дикой жестокости, разбил ему рот головой и подмял его под себя, прижимая автомат противника к его груди всем своим весом. Левой рукой он обхватил горло вьетнамца и принялся сдавливать его, все сильнее наваливаясь на противника, а правой пытался нащупать свой нож «рэндолл».

Вьетнамец отчаянно извивался, корчился и колотил Боба по шее и голове. Потом одна рука опустилась, вероятно, он тоже вспомнил о ноже, но Суэггер немного откатился налево, поджал колено и со всей силой, на которую был способен, вонзил его в пах противнику. Он услышал, как у того перехватило дыхание, а все тело содрогнулось от дикой боли.

Ну а в следующее мгновение у Боба в рук оказался нож, и никакие гуманные порывы его не сдерживали. Он вонзил оружие в живот врагу, повернул так, что острый край врезался в кишки, и сильно дернул влево. Человек спазматически задергался, испытывая непреодолимую боль, вцепился обеими руками в запястье Боба, из стиснутого большой ладонью горла вылетели чуть слышные хриплые звуки. Боб выдернул нож и нанес удар вверх, почувствовав, как тяжелый клинок вошел в гортань. Он оттолкнулся от умиравшего солдата, приподнялся и еще два или три раза вонзил нож в часто-часто вздымавшуюся грудь; после каждого удара тело судорожно выгибалось.