Книга Мастер-снайпер, страница 23 – Стивен Хантер

— Не надо, пожалуйста, не надо, — взмолилась она, чувствуя, что старик поднимается и собирается произнести речь. У него на шее под сухой кожей принялась пульсировать жилка. — Это какая-то ошибка, я уверена. А может, так и положено. Вот и все. Слушайте, у меня есть друг, который служит в разведке, капитан.

— Еврей?

— Нет. Но он хороший человек. Порядочный человек. Я позвоню ему и…

Она услышала, как двери в конце коридора открылись, но сначала не смогла разглядеть вошедших. Эти люди не производили какого-то особого впечатления: просто крупные, сильные, немного смущенные. Недоконченное предложение так и застряло у Сьюзен в горле. Кто это такие? Доктор Фишельсон, заметив в ее глазах замешательство, посмотрел в ту же сторону.

Они шли молча, без всяких разговоров. Четверо, а чуть позади них пятый, очевидно старший. Они прошли мимо Сьюзен и Фишельсона и вошли в комнату, где лежал Шмуль.

«Господи боже мой», — подумала она.

— Что это такое? Что здесь происходит? — закричал Фишельсон.

Сьюзен почувствовала, как ее сердце учащенно забилось, а руки начали трястись. Ей стало трудно дышать.

— Спокойно, — совсем не грубо сказал старший.

— Мисс Сьюзен, что здесь происходит? — спросил Фишельсон.

«Скажи же что-нибудь, идиотка», — подумала Сьюзен.

— Эй, ребята, что вы делаете? — спросила она дрожащим голосом.

— Особый отдел, мисс. Извините. Мы недолго.

— Мисс Сьюзен, мисс Сьюзен…

Старик встал, его глаза наполнились паникой. Он начал лопотать на идише.

— Что происходит? — закричала она. — Черт возьми, что здесь происходит?

— Спокойно, мисс, — ответил старший. — К вам это не относится. Особый отдел.

Первые четверо вышли из комнаты. На носилках оказался завернутый в одеяло выживший свидетель. Он с изумлением смотрел по сторонам.

— Я американский офицер, — заявила Сьюзен, роясь в поисках удостоверения. — Ради бога, этот человек болен. Что здесь происходит? Куда вы его забираете?

— Не волнуйтесь, мисс. Не волнуйтесь, — успокаивал ее старший. Если бы он не был так вежлив, то его было бы легче возненавидеть.

— Он больной.

Доктор начал что-то говорить им на польском.

— Пожалуйста, не надо так волноваться, — попросил старший.

— Где ваш ордер? — закричала она, потому что больше ей ничего не пришло в голову.

— Извините, мисс. Вы, янки, этого не знаете, не так ли? Конечно же нет. Особый отдел. Нам не нужен ордер. Особый отдел. Вот и все.

— Он пропадет, mein Gott [12] , он пропадет, пропадет… Доктор снова сел.

Сьюзен уставилась на вращающиеся двери в конце коридора, через которые унесли еврея.

Старший повернулся, чтобы уйти, но Сьюзен схватила его за руку.

— Что случилось? Господи, это кошмар какой-то. Что вы делаете, что происходит?

Она чувствовала, как глаза у нее расширились от ужаса. Они просто пришли и забрали его, и ничто на свете не может их остановить. Она ничего не может поделать. Они со стариком одни в этом коридоре.

— Мисс, пожалуйста, — сказал старший. — Вы обязаны носить форму. Таковы правила. Я сейчас не буду спрашивать ничьих имен. Давайте расстанемся друзьями. Самое лучшее для вас — уйти отсюда. Возьмите старика, напоите его чаем, а затем уложите в постель. Забудьте обо всем. Это государственное дело. Я не буду спрашивать имен. Пожалуйста, мисс, уходите. Я не хочу спрашивать ничьих имен.

Он сделал шаг в сторону. Он ощущал неловкость, этот сильный здоровый мужчина, отмеченный печатью армейской или полицейской службы. Он старался быть любезным. Ему самому было не по душе то, что он делал.

— С кем я могу поговорить? — спросила она. — Господи, скажите мне, с кем я могу об этом поговорить?

Мужчина нервно огляделся. На улице сигналила машина. Его рука быстро нырнула в карман пиджака и появилась оттуда с листком бумаги. Он развернул листок и заглянул в него.

— Поговорите с капитаном Литсом, — сказал он. — Он такой же, как вы, американец. Или с майором Аутвейтом. Этим делом занимаются они.

И ушел.

— Евреи, — пробормотал доктор Фишельсон, сидя на стуле и уставившись пустым взглядом в никуда. — Кто расскажет об евреях? Кто будет свидетелем участи евреев?

Но Сьюзен знала, что никому до евреев нет дела.

Литс в одиночестве сидел в своем кабинете и ждал Сьюзен. Он знал, что она придет. Нервничал. Курил. Нога у него болела. Так как теперь было много работы, он отослал Роджера с поручением. И только что позвонил Тони, которому не терпелось проверить дюжину дополнительных идей, связанных с первой серьезной удачей. Но Литс осадил его:

— Сначала мне надо уладить дела с Сьюзен.

Голос Тони сразу же приобрел холодные нотки.

— У нас нет никаких дел с Сьюзен. Ты ничем ей не обязан. Ты ничем не обязан евреям. Все твои обязанности связаны с операцией.

— Я должен попытаться все ей объяснить, — возразил Литс, зная, что на такого твердого человека, как Тони, это не подействует.

— Тогда быстрей кончай с этим, дружище, и будь завтра готов к работе. Это будет первый день новой работы, согласен?

Литс завидовал майору. Для англичан война очень простое занятие: они бросаются в нее очертя голову и только потом начинают подсчитывать, чего им это стоило.

Он услышал в вестибюле какие-то звуки. Сьюзен? Нет, это просто что-то стонет в старом здании.

Но через мгновение дверь открылась, и появилась она.

Он мог видеть только ее темный силуэт на светлом фоне.

— Я думала, ты где-нибудь празднуешь, — сказала она.

— Это еще не триумф. Это только начало.

— Послушай, здесь можно включить какой-нибудь свет?

Литс включил свою настольную лампу — медную конструкцию с непрозрачным зеленым колпаком.

От того, что он знал, что умер для нее, она казалась ему еще более прекрасной. Он почувствовал, как его мужское достоинство напряглось и начало увеличиваться в размерах. Литс испытывал неудержимую потребность вернуться к прошлому: к тому времени, когда нынешние заботы были еще впереди, когда евреи были всего лишь маленькими, стоящими на заднем плане людьми, которых она изредка посещала, когда сам Литс занимался простой и бессмысленной работой, а Лондон был всего лишь далеким городом. На какую-то секунду он подумал, что готов сделать что угодно, чтобы вернуть все это обратно, но больше всего ему хотелось вернуть Сьюзен. Только ее. Он хотел снова познать ее, всю ее: кожу, руки, ноги. Ее рот. Ее смех. Ее грудь и лоно.