Онлайн книга «Приказано выжить»
Хётль задумчиво спросил: — А что будет со мною? Если вы всех просчитали далеко вперед — в том числе и меня, — то, значит, могут просчитать и другие? Я готов сделать то, что в моих силах, но я хочу получить гарантию… Я должен выжить… Я готов на все, штандартенфюрер, у меня прекрасная семья, я пошел в СС ради семьи, будь проклят тот день и час… — Вы мне тоже выгодны в качестве живой субстанции, Хётль, наши интересы смыкаются… У меня есть идея… Точнее говоря, она возникла после того, как вы сказали мне про ваши контакты с американской разведкой здесь, под Зальцбургом… Видимо, надо будет вам договориться с вашими контактами, чтобы они вышли на связь со Швейцарией… Вы работаете на швейцарский центр, нет? — Да. — На Даллеса? — Я виделся с высоким черным мужчиной… — Лет тридцати пяти, надменен, коммунистов ругает не меньше, чем национал-социалистов, нет? — Так. — Это Геверниц, — убежденно сказал Штирлиц, — заместитель Даллеса, натурализовавшийся немец. Сильный парень, толк в деле знает… Так вот, пусть те, кто оперирует здесь, вокруг Альт Аусзее, выйдут в эфир с длинной радиограммой — ее немедленно запеленгуют, а вы в это время будете сидеть за столом вместе с Ойгеном и Вилли — полное алиби. Я стану работать с документами, для вас лучше, если отчет о случившемся напишет Ойген… Очень, кстати, страшный человек, старайтесь наладить с ним добрые отношения… Сможете организовать такой радиосеанс? — Смогу. — А запросить Швейцарию, отчего я не получаю ответа, сможете? — Это самое легкое задание, — усмехнулся Хётль. — Но оно повлечет за собою — в случае если мы не получим ответа, который меня устроит, — более сложное. — Какое? — вновь насторожился Хётль, даже голову втянул в плечи. — Вы мне устроите встречу с американцами. — Здесь работают не американцы, но австрийцы… И встречу я вам не стану устраивать… — Так уж безоговорочно? — Да. — Боитесь, что прихлопну всех скопом? — Да. — Но ведь если бы я этого хотел, то попросил Ойгена и его команду заняться вами, и тогда вы устроите такую встречу через час, самое большее. — Какая вам от этого выгода? — остановившись, спросил Хётль. — Ну как вам сказать? — Штирлиц усмехнулся. — Получу Крест с дубовыми листьями, благодарность в приказе. «Сейчас он станет меня убеждать, что выгоднее сотрудничать с американцами, — подумал Штирлиц. — Он лишен чувства юмора». — Если бы Рыцарский крест вам вручили в сорок третьем, тогда одно дело, — сказал Хётль. — Какой в нем сейчас прок? Он вам, наоборот, помешает, вы знаете, Сталин навязал американцам драконовский закон о наказании офицеров СС… — Да?! Черт, вы правы! — Штирлиц снова запрокинул голову; небо стало еще более темным, такое оно было тяжелое, высокое. — Сколько времени мы гуляем? — Вы верно спросили, — ответил Хётль. — За нами пошел ваш Курт. — Значит, минут тридцать… Проверка… Теперь вот что… Подумайте, кто из здешних осведомителей гестапо оставлен для работы в подполье? Кто возглавляет местный «Вервольф»? — Это тайна за семью печатями, «Вервольфом» занимается НСДАП, гауляйтер Айгрубер… — Он — больной человек? — Здоровый. — Я имею в виду психическое состояние… Плачет во время выступлений? Срывается голос, когда возглашает здравицу в честь фюрера? Действительно убежден в победе? — В таком случае, болен… Только можно ли фанатизм называть болезнью? — Или болезнь, или холодный и расчетливый карьеризм, который всегда граничит с предательством. — Тогда, скорее, первое. Айгрубер болен… — Болен так болен… Я не зря спросил вас про осведомителей, оставленных для работы в рядах «Вервольфа», Хётль. Мы проведем комбинацию; я стану с вами беседовать в присутствии Ойгена — после того как вы устроите радиосеанс. Беседовать буду обо всем и о том, кого можно подозревать в измене среди здешних жителей… Спрошу, кто особенно хорошо знает местность… Кто может тайно пройти в район замка и наладить связь со Швейцарией отсюда, чтобы бросить тень на вашу контору… Понимаете? — Понимаю… Я постараюсь… — Вам ведь зачтется, если вы упрячете в камеру — руками гестапо, которое вы, оказывается, давно ненавидите, — пару вервольфовских мерзавцев. Курт окликнул Штирлица: — Штандартенфюрер, срочная телеграмма от шефа! — Что там случилось? — спросил Штирлиц, останавливаясь. — С грифом — «лично», — ответил Курт. — Мы не читали. Штирлиц посмотрел на Хётля, усмехнувшись: — Они не читали. Они из клуба лондонских аристократов, нет? Пошли, продолжим разговор позже. Я жду вас через пару часов обратно… Где, кстати, ваша семья? — В Линце, — ответил Хётль, не сводя испуганных глаз с лица Курта. — Это правда? — Штирлиц нахмурился. — А где ж ей еще быть? Штирлиц спросил: — Курт, где семьи всех сотрудников здешнего центра? — Все живут дома, — ответил Курт, расшифровав, таким образом, то, что расшифровывать было никак нельзя — интерес Мюллера к сотрудникам Кальтенбруннера. — Дома так дома. — Штирлиц вздохнул: — Кофе хочу… Горячего кофе. Ойген все-таки храпит, не выучил его Скорцени спать тихо, пусть не обольщается… — Да, — согласился Курт. — Я слышал, как вы ушли из спальни и сидели в столовой чуть не до утра… Штирлиц повернулся к Хётлю, внимательно посмотрел ему в глаза; тот, видимо, все понял — действительно, следят, — и слабая улыбка тронула его губы. — Я жду вас, Хётль, — сказал Штирлиц. — Нам еще работать и работать. — Я скоро вернусь, хайль Гитлер! Когда он отошел шагов на тридцать, Штирлиц окликнул его: — Дружище, отдайте диктофон, я совсем забыл, что велел вам его потаскать… Курт прищурился, покачал головой, но ничего не сказал. «Сейчас начнется, — подумал Штирлиц. — Сейчас они возьмут меня в переплет. Что ж, чем хуже, тем лучше, потому что ясней!» …В переплет его, однако, не взяли, потому что в шифровке Мюллера говорилось: «Лицо, которым интересовался тот, кто отправлял вас сюда, в курсе вашей работы». — Ну и что станем делать? — спросил Штирлиц, подняв глаза на спутников; он был убежден, что они прочитали текст; проверку устроил примитивную; видимо, Курт брякнет, судя по тому, как он открылся в разговоре с Хётлем. — Запросите указания, — засветился Вилли, а не Курт. «Или они разыгрывают сценарий? — подумал Штирлиц. — Курт подставился в парке, при Хётле, Вилли — здесь… А какой смысл? Понятно, что я в кольце; ясно, что я — объект игры Мюллера. Но чего же он хочет добиться? Чего он может добиться? Время упущено, времени у него нет. Что же он плетет?» |