Онлайн книга «Альтернатива»
— Кто вы? — повторил Взик свой вопрос. — Это важно? — Лада опять пожала плечами. — Важно. — Я люблю Везича. — Что с ним случилось? — Не знаю. — Вы звонили к нему на работу? — Его там нет. Он поехал на встречу с немцем. — С каким немцем? — Его фамилия Штирлиц. Он из группы Веезенмайера. — Чем вы докажете, что пришли по поручению Везича? — Вы сошли с ума? — спокойно удивилась Лада. — Петар мне говорил, что вы его друг. — Именно поэтому я и задал вам этот вопрос. — Вы должны напечатать материалы Везича, — повторила Лада, закуривая. — Я передаю вам его просьбу и черновики. Почему я должна доказывать вам, что пришла от него? — Потому что того репортера, которому Везич утром показал этот свой материал, убили. Его сына утопили в корыте. Мать закололи шилом, а жене перерезали горло. Лада почувствовала, как мелко задрожала сигарета в ее руке. Это заметил и Взик. — Вам страшно за Везича? — Конечно. — А мне страшно за моего сына. — Вы подведете Везича, если не напечатаете этот материал. — А может быть, наоборот, спасу? — Может быть… — Вы хорошо держитесь. Моя жена на вашем месте наверняка заплакала бы. — В другом месте это можно сделать и без свидетелей. — А может, и не заплакала бы, — скорее себе, чем Ладе, сказал Взик, виновато улыбнувшись. — Заплакала бы. Женам положено плакать. Что же мы будем делать, господин Взик? — Где он должен был встретиться с немцем? — В клубе «Олень». — Поезжайте туда. — Вы не хотите составить мне компанию? — У меня идет номер. Я выпускаю газету. — А если Везича там нет? Стоит обратиться в полицию? — Стоит. Но вас спросят, кем вы приходитесь Петару. Лада вдруг вспомнила своих знакомых мужчин и свое маленькое ателье и подумала, что теперь снова будет там одна или с кем-нибудь еще, похожим вот на этого, который рассказывал ей про то, что его жена заплакала бы. И ощутила усталость. «Господи, какая же я была дура. Когда он сказал, что ему могут снять голову, я должна была просить его не лезть в это дело, я должна была умолить его остаться со мной». — Господин Взик, вы должны исполнить просьбу Петара, — тихо сказала Лада. — Я ничего не понимаю в ваших делах, но я знаю Везича. Ему это очень, очень, очень нужно. Пожалуйста, не поступайте так, чтобы он разочаровался в вас… — Как вас зовут? — Лада. — Послушайте, Лада. Я бы ответил Петару так, как отвечу вам. Мы все играем. Все время играем. Но, когда приходит смерть и ты знаешь, что она пришла в результате твоей игры, начинается переоценка ценностей. Я не буду этого печатать. Не сердитесь. У меня есть сын. Я не вправе рисковать его жизнью. Если бы я был один, я бы сделал то, о чем вы просите. «Я сейчас врал себе, — понял Взик, глядя вслед Ладе. — Я бы не сделал этого, даже если бы был один. Я маленький трусливый лжец. И нечего мне корить Ганну». Веезенмайер вызвал Штирлица в генеральное консульство около полуночи. — Как вы себя чувствуете, Штирлиц? — спросил он, участливо разглядывая лицо собеседника. — Не очень устали от здешней нервотрепки? — Устал, признаться. — Я тоже. Нервы начинают сдавать. Сейчас бы домой, а? — Неплохо. — Хотите? — Конечно. — Я с радостью окажу вам такую услугу, только не знаю, как это получше сделать. Может, отправить вас в Берлин как проштрафившегося? Пожурят, побранят, да и простят вскорости. Зато отдохнете. Согласны? Не станете на меня сердиться? — Я не знаю, как сердятся на начальство, штандартенфюрер. Не научился. — На начальство сердятся точно так, как сердятся в детстве на отца: исступленно, но молча, боготворя в глубине души. — Надо попробовать. — Я вам предоставлю такую возможность. Берите ручку и пишите на мое имя рапорт. — Какой? — Вы же хотите домой? Вот и пишите. Или изложите мне причины, по которым вы ослушались моего приказа и назначили Везичу встречу в клубе «Олень». И то и другое означает ваш немедленный отъезд в рейх. В первом случае вас будут бранить за дезертирство, во втором — за нарушение приказа. Даю вам право выбора. — И я тоже. — Что?! — Я тоже даю вам право выбора. — Штирлиц… — Ау, — улыбнулся Штирлиц, — вот уже сорок один год я ношу это имя. — Вы понимаете, что говорите? — Понимаю. А чтобы вы поняли меня, нам придется пригласить в этот кабинет генерального консула, и он подтвердит получение мною шифровки от Гейдриха, а потом я объясню вам, что было в той шифровке. — Что было в той шифровке? — Значит, можно не приглашать Фрейндта? Вы мне верите на слово? — Я всегда верил вам на слово. — В шифровке содержалась санкция на мои действия, связанные, в частности, с Везичем. Он нужен Берлину. — У вас есть связь с Берлином помимо меня? — Я человек служивый, штандартенфюрер, я привык подчиняться моему начальству… — А я кто вам? — Вот я и сказал: привык подчиняться моему начальству. Я не говорил, что не считаю вас начальником. Много лет моим начальником был другой человек, теперь вы, я прикомандирован к вам, вы здесь мой руководитель. — Не я, — поправил его Веезенмайер. — Фохт, а не я. — Фохту теперь трудно. Он скорее ваш сотрудник, а не мой начальник. Я не уважаю тех начальников, которые проваливают операцию, играя на себя. — Какую операцию провалил Фохт? — Операцию с подполковником Косоричем. С тем, что застрелился. Боюсь, он не доложил вам об этом. — А в чем там было дело? — Вы его спросите, в чем там было дело. Или Везича, у которого хранится посмертное письмо Косорича. Там четко сказано. — Везич в тюрьме, — отрезал Веезенмайер. Лицо его дрогнуло, видимо, он сказал об этом, не желая того. Он не считал Штирлица врагом, поэтому контролировал себя до той меры, чтобы правильно вести свою партию в разговоре, получая от этого некий допинг власти, столь необходимый ему для завтрашних бесед с разного рода лицами, которые будут помогать Германии в ближайшие дни, а особенно после вторжения. |