Онлайн книга «Бомба для председателя»
В полиции Исаеву сообщили, что делом болгарского интеллектуала Кочева занимался майор Гельтофф, однако никто из его сотрудников не знал адреса, по которому ныне проживает господин Кочев. Исаев поехал в полицейское управление: майор Гельтофф, сказали ему, сейчас здесь в связи со срочным расследованием обстоятельств гибели Дорнброка-сына, но беседовать с майором Исаев не стал, потому что он увидел его, идущего по коридору, и сразу же отвернулся к стене, ибо узнал в нем своего «коллегу по работе в ставке рейхсфюрера» оберштурмбанфюрера СС Холтоффа, который по заданию шефа гестапо Мюллера проводил весной сорок пятого года операцию против него, Исаева, известного в то время Холтоффу как штандартенфюрер СС фон Штирлиц. Исаев знал, что Шелленберг умер в пятьдесят четвертом; Айсман трудится в концерне Дорнброка. Единственный, кто исчез из поля зрения Исаева, был Холтофф. Изменив голос, Исаев позвонил к майору из автомата. — Право господина Кочева не открывать свой адрес, — отрезал майор, — он живет в демократической стране и пользуется гарантиями нашего законодательства. С кем я говорю? — Со мной, — ответил Исаев и повесил трубку. В тот же вечер Максим Максимович связался с профессором Штруббе, который отвечал за программу Исаева, и попросил внести коррективы для того, чтобы ближайшие три дня были у него совершенно свободными. Назавтра Исаев посетил своего издателя, который третьим тиражом выпустил его монографию «Германия, апрель сорок пятого», и — впервые за все его поездки — не стал отказываться от предложенного гонорара. После этого он засел в библиотеке, пересмотрел гору литературы по математике и физике, сделал выписки из телефонных справочников Эссена, Киля и Гамбурга, связался по телефону с Мюнхеном и Франкфуртом и наконец нашел того, кого искал, — физика Рунге. 2 — Извините, что я к вам так поздно, доктор Рунге. — Кто вы? — Мое имя вам ничего не скажет, но дело у меня к вам крайне срочное. Они стояли в дверях. Хозяин заслонил дверь и не приглашал гостя войти. — Я сейчас занят. Очень сожалею… — Минута у вас найдется? — Минута — да. Только вряд ли «крайне срочное дело» можно решить за минуту. — Это лицо вам знакомо? — спросил Исаев, показав Рунге маленькую фотографию. — Очень знакомый молодой человек… — Ему сейчас пятьдесят шесть. — У меня плохая память на лица. — Кто с вами работал в концлагере Фленсбург? — Холтофф? — Так это Холтофф или нет? — Да… Пожалуй что… Мне кажется, что он, но я боюсь ошибиться. Хотя нет, точно, это Холтофф. — Теперь посмотрите на это фото. — Тоже он. Так постарел… Неужели жив? — Ну а если жив, тогда что? — Покажите оба фото еще раз. — Может быть, нам все же договорить у вас в доме? — Прошу. — Рунге пропустил Исаева в комнаты. — Вероятно, вы сначала спросите, знаю ли я адрес Холтоффа, и сразу позвоните в федеральную комиссию по охране конституции? — Я ни о чем вас не спрошу. — Все надоело? — Просто мне надо кончить работу, которой я отдал последние десять лет, а если я обращусь к властям, меня начнут таскать по комиссиям, комитетам и подкомиссиям… Я прошел через все это. Допросы, очные ставки, свидетельские показания в суде, оправдание обвиняемых… — Все-таки Кальтенбруннера повесили… — А остальные? Где Бернцман? Зерлих? Айсман? Где они? Бернцман в земельном суде. Айсман у Дорнброка. Зерлих в МИДе… — Вы пропустили Штирлица, господин Рунге. — Штирлиц спас мне жизнь. — Если бы война продлилась еще месяц и русские танки не вошли в Берлин, Холтофф бы вас прикончил, несмотря на все старания Штирлица. — Вы хотите, чтобы я предпринял какие-то шаги? — Да. — Зачем это нужно вам, если я не хочу этого? Я, которого Холтофф мучил, кому он прижигал сигаретой кожу, кого он поил соленой водой? Зачем это нужно вам, если я этого не хочу? — Зло не имеет права быть безнаказанным, господин Рунге. — Он одинок? — Пять лет назад у него родился внук. — Наши внуки не виноваты в том, что было. — Верно. В этом виноваты деды. — Объявив войну, я принесу зло его жене, детям, внуку. Вы призываете меня к мести, а я против мести. Чем скорее мир забудет ужасы нацизма, тем лучше для мира. Надо забыть прошлое, ибо, если мы будем в нем, мы не сможем дать будущее детям. — Забыть прошлое? Очень удобная позиция для негодяев. — Вы у меня в доме… Я не имею чести знать вас, но просил бы выбирать точные формулировки. — Я точен в выборе формулировок. Нас здесь никто не слышит, надеюсь? Рунге ответил: — Нас здесь никто не слышит, но мое время кончилось. Так что, — он поднялся, — всего вам хорошего. Ищите мстителей в других местах. — Сядьте, господин Рунге. Я не собираюсь забывать прошлое. Я не забыл, какие вы писали показания в первые дни после ареста. Я не забыл, скольких людей вы ставили под удар своими показаниями. Я не забыл, как на допросах вы клялись в любви и верности фюреру. — Штирлиц… — И благодарите бога, что я не приобщал ваши доносы к делу, иначе вам было бы стыдно смотреть в глаза Нюрнбергскому трибуналу, где вы вели себя как мученик-антифашист. Я имею слабость к талантам, поэтому я изъял из дела все ваши гадости и оставил лишь необходимые клятвы в лояльности. Благодарите бога и меня, Рунге, что по вашим доносам не посадили никого из ваших коллег. И прозрели вы не в тюремной камере. Вы прозрели, когда я отправил вас в спецотдел лагеря, в удобный коттедж. Вас поили кофе и кормили гуляшом, но на ваших глазах вешали людей, а там были талантливые люди, Рунге, очень талантливые люди. И не моя вина, что вас там начал пытать Холтофф, — тогда я уже не мог помешать ему… — Штирлиц?! — Штирлиц… Вы правы, я — Штирлиц. Рунге отошел к окну. Он долго молчал, а потом повторил: — Штирлиц… Исаев усмехнулся: — Штирлиц… Рунге долго стоял возле окна и курил. Не оборачиваясь, он тихо сказал: — Я напишу все, Штирлиц. Вам я готов написать все. Диктуйте. — Нет… Господь с вами… Я пришел не для того, чтобы диктовать… Я пришел для того, чтобы вы не забывали… Я не хочу, чтобы Холтофф повторял с вашими внуками то, что он делал с вами… 3 — Доброе утро, могу я поговорить с майором Гельтоффом? |