Онлайн книга «Бриллианты для диктатуры пролетариата»
— Я Дмитрий Юрьевич, и, пожалуйста, мое имя забудьте — это в ваших же интересах. — Понятно, Дмитрий Юрьевич, понятно, дорогой мой… Воронцов снова одернул его. — Я не «ваш дорогой», не сюсюкайте и рассуждайте вслух, если у вас есть какие-то сомнения по поводу моей просьбы. — Просьбу выполню. — В каком объеме? Ключи достанете? — Постараюсь, слепок постараюсь сделать. — Когда? — За недельку управлюсь. — Сигнализация там у вас есть? — Вроде бы нет. — Посты внутренней охраны? — Воронцов спрашивал быстро, требовательно, приглашая Пожамчи к быстрым и четким ответам. Глаза его были прищурены — стальные, безжалостные, и Пожамчи не мог противиться силе, скрытой в его глазах, не успел горестно подумать: «Вот что значит кровь! А я из дерьма вылез, туда же и кану». — Нету. Вроде бы нету, я там ночью-то не бывал… — «Вроде»? Или точно? — По всему — точно. Там в окнах свету нет по ночам. — Это мне известно. План можете начертить? — Какой? — Где расположены сейфы? — Могу. — Сколько там ключей? — Двенадцать сейфов и тринадцать несгораемых шкафов. — Где что лежит? Можете указать? — Камни там лежат. — Я понимаю, что не куриный помет. Где бриллианты, где изумруд. Какой сейф самый ценный, какой — победней… Это можете назвать? — Могу. — Так зачем же вам неделя на все это? — спросил Воронцов; усы его ощетинились, и Пожамчи подумал: «Как Петр Великий, честное благородное». — Для точности. И потом ключ достать… — Ключ достанете к завтраму. — Не смогу. — Отчего так? — Подготовка нужна. С охранником поболтать, угостить его чем, — можно все дело провалить, если торопиться. — Не лгите! Вахтер дежурит ночью у двери? — Дежурит. — Тот же, что днем? — Нет, днем стоит Родион Кондратьевич. — Ну, так дадите Родиону Кондратьевичу полмиллиона — он вам не то что ключ, он вам дверь Гохрана вынесет. Пожамчи вдруг усмехнулся: — За полмиллиона не отдаст. Не поверит. За бутылку водки и хлеб отдаст, это верно. Только мне еще там работать, я голову на плаху класть не хочу, да и вам какой от этого прок? — Никакого… Вы правы — в отношении полумиллиона: мне всегда было свойственно идеализировать народ… Попросите-ка Родиона Кондратьевича, чтобы он помог вам шкаф домой оттащить… — Какой шкаф? — Который вы завтра купите на барахолке. А воровать — не мне вас учить, я сам учусь этому, Николай Макарович. Напоите его, Родионушку, да с ключа и сделайте слепок. Здесь дом, тут и стены помогают. — Сделаю, — ответил Пожамчи. — А я вас поблагодарю за это. Правда, вам моя благодарность не очень-то нужна, однако курочка по зернышку клюет. Десяток хороших камней прибавите к своей коллекции. — Благодарствуйте. — Завтра в семь возле Гохрана будет стоять извозчик… Лошадь у него белая, а сам он брит. Сядете к нему и, если он передаст вам привет от Димы, незаметно суньте ему слепок. Положите его в папиросную коробку. Плох будет — придется переделывать. Планы положите туда же. До свидания. Анна Викторовна ждала Воронцова в парадном. — Все тихо? — спросил он одними губами. — Двое пьяных тут бродят, ко мне приставали. — Водкой сильно разит? — Я не принюхивалась. — Зря. — Они шатались… — Я тоже могу шататься, коли надобно. Где они? — На улицу ушли. Воронцов взял Анну Викторовну за руку и повел по лестнице вверх. Там он толкнул плечом чердачную дверь — подалась с трудом. — У меня есть спички, — сказала Анна Викторовна. — У меня тоже есть. Только зажигать их не надо. В кромешной темноте он провел ее по чердаку, будто бывал здесь не раз, осторожно выдавил стекло в оконце, которое вело на крышу, вылез сам, помог вылезти женщине и шепнул: — По лестнице — во двор, а там уйдем проходными. «…Однако высокий, выйдя из квартиры Пожамчи, на улице не появился. Только потом, обнаружив исчезновение женщины, мы прошли на чердак, где и поняли, что он оторвался от наблюдения, выйдя через крышу, а потом через проходные дворы. Непрахов». В других сообщениях говорилось, что Газарян дважды передавал портфель Шелехесу, а тот в свою очередь с этими портфелями ездил к Кропотову. Эта линия была ясна: преступники решали дела с золотом и бриллиантами, которые «запросил» Тернопольченко через Прохорова. «Купив на рынке трельяж, Пожамчи привез его домой с помощью рабочего Р. К. Писарева, служащего вахтером и грузчиком Гохрана. Р. К. Писарев вышел от Пожамчи через час, будучи навеселе, но не качался и, придя в Гохран, ни с кем в контакт не входил, а уснул в вестибюле рядом с вахтером Г. Б. Беспалко. Пожамчи из дома не выходил. Горьков». Бокий споткнулся на сообщении о «высоком» и несколько раз перечитал эти строчки. Всплыла в памяти шифровка Всеволода — Воронцов в России, Пожамчи с «высоким незнакомцем» в Ревеле… Бокий попросил вызвать к нему людей, ведших наблюдение, и, не говоря ни слова, показал им фотографическую карточку Воронцова. — Он? — спросил Бокий, не смея верить в удачу. — Он, — сразу же ответили ему, — только он сейчас с усами и старше. Пожамчи вызвали в Наркомвнешторг и попросили быть готовым к послезавтрашнему дню. — Вы едете в Ревель, а оттуда в Лондон, — сказал ему комиссар, которого раньше он не видел. Комиссаром этим был Будников. Он рассчитал, что Пожамчи после такой беседы должен будет достать свои бриллианты из тайника — дома ли, за городом ли, неважно. Главное, получить улики и не дать уйти драгоценностям за кордон. Разговаривая с Пожамчи, Будников цепко приглядывался: ему было важно запомнить манеру гохрановского ювелира вести себя на свободе — это поможет верно выстроить схему допросов после его ареста. — Что вы думаете по поводу фирмы «Джекобс и братья», Николай Макарович? — Солидная фирма, — ответил Пожамчи, — оборотный капитал у них числится в миллионах фунтов, в десятках миллионов. Есть там у них особо деловой человек, мистер Карф. — Он что, владелец фирмы? — Нет. Он главный оценщик, — Пожамчи улыбнулся, — вроде как английский Пожамчи. Его слово о цене — закон для мира. |