Онлайн книга «Противостояние»
Отсчитал тысячу триста, взял колечко, надел на палец. Лицо ее в тот миг понравилось Кротову впервые и по-настоящему: закаменело ее лицо, словно бы рубленное по камню, только в глазах слезы… Кротову уже привезли в управление. За ее домом было поставлено наблюдение. Допрос проводил Костенко — по форме, предупредив об ответственности за дачу ложных показаний. «Костенко. — Скажите, пожалуйста, отчего вы, филолог по образованию, не работаете в школе и никогда там не работали, а трудитесь в сфере торговли? Кротова. — Я не понимаю, зачем меня сюда привезли? Если есть недостача, меня обязаны ознакомить с документами ревизии, которая — во всяком случае официально — не проводилась. А на ваш вопрос отвечаю: вся наша семья занималась ювелирным делом. Покойный муж — человек по натуре ревнивый — поставил условием нашей супружеской жизни, чтобы я работала вместе с ним, была все время рядом. Он был начальником секции, я — заместителем, потом он стал заведующим, я — начальником секции драгоценных камней. Костенко. — Вас доставили сюда не в качестве обвиняемой, а как свидетеля, это ответ на ваш первый вопрос. С данными ревизии, если в ней возникнет необходимость, вы будете ознакомлены заблаговременно, это ответ на ваш второй вопрос. Удовлетворены? Кротова. — Да. Спасибо. Костенко. — От кого пошла ваша семейная традиция? Я имею в виду ваши слова, что вся семья занималась ювелирным делом. Кротова. — Отец мужа был ювелиром. Дед, которого я не знала, тоже. Кажется, и прадед. Костенко. — В Смоленске была ювелирная торговля Юркиных. Какое отношение имели к ней ваш муж и его отец? Кротова. — Юркина — родня по мужниной линии. Костенко. — Какова судьба Юркиной? Кротова. — Она уехала за границу в 1921 году. Костенко. — Одна? Кротова. — Не знаю. Об этом у нас никогда не говорили. Костенко. — Куда уехала? Кротова. — Я же говорю, это была закрытая тема. Я сама узнала об этом в начале шестидесятых годов, когда родственники за границей перестали быть… ну опасными, что ли… Костенко. — После смерти мужа вы ни с кем не связали свою судьбу? Кротова. — У меня дети… Дочери пятнадцать, это может ее травмировать… Сын уже взрослый, ему двадцать, он бы меня понял… Но девочка любила отца, вы понимаете, каково ей будет видеть в доме другого мужчину. Костенко. — Простите за вопрос: у вас есть друг? Кротова. — Да. Костенко. — Можете назвать его имя? Кротова. — Да. Он вдовец, так что я не нанесу ущерба его репутации. Это Розин Лев Павлович. Костенко. — Чем он занимается? Кротова. — Военврач в отставке. Костенко. — Спасибо. Теперь расскажите, пожалуйста, по какому поводу к вам приезжал однополчанин Николая Кротова? Кротова. — Никакого повода… Расспрашивал, что у меня сохранилось от Коли, я ответила, что не помню, кажется, есть, давно не перебирала письма и альбомы. Костенко. — Дальше… Кротова. — Он сказал, что Коля вроде герой, про него документы ищут… Назавтра снова позвонил, пригласил в кафе, добро рассказал про Колю, говорил интересно, потом я почувствовала его интерес ко мне как к женщине. Я дала ему понять, что этого… Ну, словом, я дала ему понять… Тогда он переключился на разговор о моей профессии. Костенко. — То есть? Кротова. — Сказал, что к старости, когда вышел в отставку, начал… Костенко. — Он был в форме? Кротова. — Да. Костенко. — Сколько звезд было на погонах? Кротова. — Две больших. Как у Льва Павловича. Костенко. — А не четыре маленьких? Кротова. — Нет, нет. Лев Павлович был военврачом, я знаю, что такое капитан второго ранга… Костенко. — Сколько лет Льву Павловичу? Кротова. — А что? Костенко. — Интересуюсь, когда он вышел в отставку? Кротова. — Я не помню… Давно уже… Ему шестьдесят восемь… Костенко. — Простите, что перебил… Кротова. — О чем же я? Костенко. — Не вы, а он… Переключился на разговор о вашей профессии, о его отставке, старости, о том, что он начал… Кротова. — Ну да! Вспомнила! Он сказал, что ездит в Коктебель, собирает там полудрагоценные камни: агат, аметист. Набрал уже много, получил в наследство от покойной жены золото, спрашивал, где можно огранить камни, нельзя ли это сделать у нас — при торге есть мастерская по ремонту ювелирных изделий… Костенко. — Вы отказали ему? Кротова. — Нет, отчего же, я обещала помочь… Костенко. — Дальше… Кротова. — Когда я почувствовала его интерес ко мне как женщине, все стало плохо. Я дала ему понять, что мне это неприятно. Это был неловкий момент… Но потом снова все было вполне пристойно. Костенко. — Сколько времени надо ждать записи на ремонт золотых изделий в вашей мастерской? Кротова. — Да никакой записи. Просто ребята медленно работают, они не на хозрасчете, а на твердом окладе, а я если попрошу — сделают сразу же. Костенко. — И огранят камень, и оправят в золото? Кротова. — Конечно. Костенко. — Это разрешено законом? Кротова. — Если человек предъявляет паспорт, чего же в этом предосудительного? К нам многие приходят ремонтировать драгоценности, мы у всех требуем паспорт, а там прописка, номер отделения милиции — чего ж больше? Так можно всех заподозрить… Костенко. — Это — упаси бог, это не надо. А вы документ капитана не посмотрели? Кротова. — Это неудобно… Если бы он сдал товар в мастерскую, я бы, конечно, проверила документы — даже у однополчанина покойного родственника… Костенко. — В магазин вы с ним вместе заходили? Кротова. — Да. Он проводил меня на работу, посмотрел наши изделия… Костенко. — Те, которые на витрине? Или вы показали ему некоторые вещи, не пошедшие еще на прилавок? Кротова. — Вы что, следите за мной? Костенко. — Нет. Я просто смотрю на вас. И вижу, что вы волнуетесь. А волнуется тот человек, который чего-то недоговаривает. Я хочу понять, что вы скрываете? |