Онлайн книга «Огарева, 6»
— А я чего-то не пойму, товарищ Костенко, зачем вам это? Не пойму я, какое это отношение имеет к тем камешкам, которые вы мне показывали? — Камни пропали с вашей фабрики, не так ли? — Точно так. — Вот нас и интересует все относящееся к вашей фабрике: если, как вы утверждаете, из складских помещений нельзя было похитить камни, если в хранилище имели доступ только проверенные люди, то мы теперь вынуждены пойти по всем линиям поиска. Вопрос понимаете? — Чего ж его не понимать? Конечно, понимаю. Как же директору может быть неизвестна мощность станка? Если б я был белоручка какой или там ученый, а то я сам от станка. — Что-то вы в лирику ударились, товарищ Пименов! — Костенко заставил себя улыбнуться. — Впервые это у нас с вами. Итак, производственные мощности станков вам были известны? — Конечно. — И вы знали производственные мощности всех тех новых станков, которые приходили на фабрику? — Да, знал. — Вы связывали производственные мощности новых станков с планами выпуска продукции? — Этим занимался отдел. — А вы? — Я доверяю моим сотрудникам. — Видите ли, — включился Романов, — эти вопросы не могут не волновать и меня, экономиста, особенно в связи с проводимой реформой. У нас часто руководители выпрашивают себе станки «с запасом». Но при этом такие руководители и план составляют «с запасом». — Как же без этого! — Пименов ухмыльнулся. — Запас карман не тянет. — Тогда я ничего не могу понять, товарищ Пименов. Учитывая все входящие показатели, производительность труда на вашей фабрике и в сопредельных с ней мастерских должна была увеличиться на шесть процентов. А увеличилась она всего на полтора процента. Как это объяснить? — А кто эти шесть процентов вывел? — Экономисты, — сказал Романов. — Проверили на ЭВМ. — Вот когда нас ЭВМами снабдят, и мы так будем считать. А пока мы на счетах расклад ведем, и это не только на моей фабрике — стоит вон «Правду» открыть, — все время об ЭВМ вопрос поднимают! — Тут вы правы, — согласился Романов, — это общая беда, спору нет. — Вот вы бы, экономисты, нам и помогли. Мы проезд оплатим, и дом для приезжих у нас великолепный, приехали бы к нам на месяц-другой, научили бы уму-разуму. — У меня еще один вопрос, — перебил Костенко, — новые станки к вам стали прибывать три года назад, а план реконструкции вы когда сделали? — Хороший хозяин всегда загодя готовится, товарищ Костенко. — Значит, три года назад у вас уже был готов план реконструкции? — А как же! Конечно. — Можно будет с ним ознакомиться? — Он в голове у нас был, этот план, в голове, товарищ Костенко. — Тогда неясно, на каком же основании вам отпускали уникальные станки? Разве под мысли, даже самые интересные, у нас станки отпускают? Романов поправил: — Выделяют, Владислав Николаевич. Про станки говорят «выделяют». Отпускают розничный товар. Фондовый товар выделяют после соответствующего решения плановых организаций. Костенко был убежден, что Пименов давно ждал вопроса о том, кто выделял ему станки, и загодя приготовил ответ. Поэтому Костенко решил нанести неожиданный удар: — А что с Налбандовым? — Чего? «Оп! Вот он и дрогнул. Растерялся, передовой директор. Значит, я верно шел. И дальше надо будет идти по двум направлениям. И он выведет меня и на Налбандова, и на проскуряковскую смерть, — подумал Костенко, доставая сигарету. — Так и пойдем с ним». — Владислав Николаевич, — пропел Романов. — Если вы позволите, я пойду, у меня совещание назначено. — Да, да, благодарю вас, Василий Силыч. «А чего ж ты кандидату наук пропуск не отмечаешь? — подумал Пименов, посмотрев вслед Романову. — Все. Обложили, бесы». — Пропуск у секретаря отметьте, — сказал Костенко. — Я помню, — ответил Романов и вышел. «Или паникую? Может, паникую? Может, не обложили? Может, этот длинный черт и вправду кандидат?» — Так вот, я Налбандовым интересовался. — Да, да, понимаю. А что вас интересует? Работник он хороший. Передовик. — Нет, я интересуюсь, где он сейчас? — Болен. Поехал в командировку и заболел. — Пименов чуть улыбнулся. — Я-то думаю, он сердцем заболел. Влюбчивый он. — Вы его не навещали? — Где? — А он где сейчас? — А я не знаю. — Давно болен? — Да уж с неделю. — А кто его замещает на фабрике? — Этот, как его… Афонин. Отставник, серьезный товарищ. Вы что, на Афонина думаете? Нет, кремень, а не человек, честнейший партиец. — Вы его в прошлый раз не назвали. Зазвонил телефон. — Костенко слушает. — Слава, — пропел Романов, — ты трубочку прижми к уху, мил человек, прижми. Интересный у тебя сегодня клиент, Слава. За ним — большое дело стоит. Я тут копии экспертизы еще раз поглядел. Пименов-то покойного Проскурякова, видно, крепко за кадык держал. Ты бы попросил ваших ребят поспрошать в главке о покойничке. У них сговор был, Слава. Да, да, входите, Иван Гаврилович. Ну, до свидания, дорогой, ко мне, вишь ли ты, тоже гость пожаловал. — Скажите, товарищ Пименов, — положив трубку, неторопливо продолжал Костенко, — как же так — столько времени Налбандова нет, а у вас никто даже о человеке не побеспокоится? — Так молодой он, товарищ Костенко, у кого такого не бывало. — Что, прекрасная полячка? — У него? Полячка? — Пименов подался вперед. — Иностранка? — Вы вообще-то хорошо Налбандова знали? — Неплохо. — А почему ни разу меня о нем не спросили? — Я? А почему я должен вас спрашивать? — Товарищ Пименов, вам ведь не случайный прохожий предъявлял фотографию Налбандова на опознание, а сотрудник милиции. Предлагали вам его опознать по фотографии? — Предлагали. — И вы даже после этого не обеспокоились его судьбой? — А я и не думал, что у него полячка какая. — Нет у него полячки, у Лжедмитрия была, — сказал Костенко и положил перед Пименовым паспорт Урушадзе с фотокарточкой Налбандова. — По чужим документам жил в Москве ваш технический контроль. — Неужели он? Неужели, подлец, расхищал добро? — спросил Пименов и неуверенно посмотрел на Костенко, стараясь угадать по его глазам, чего ждать дальше. |