Книга Парк Горького, страница 18 – Мартин Круз Смит

— Да, — ответил Аркадий.

Вопреки ожиданиям Аркадия Ямской не спешил отвергать его предложение. Что-то в нем заинтересовало прокурора.

— Должен сказать, я всегда поражался вашей интуиции. Насколько помню, вы ни разу не ошибались. К тому же вы старший следователь. Если вы действительно настаиваете, то, может быть, ограничимся иностранцами, не имеющими дипломатического статуса?

Аркадий на миг потерял дар речи.

— Хорошо.

— Это можно устроить, — Ямской сделал пометку на листке бумаги. — Что еще?

— Все текущие записи, — поспешно добавил Аркадий. Кто знает, когда прокурор снова будет таким сговорчивым? — Расследование распространится и на другие области.

— Я ценю вас как на редкость способного и настойчивого следователя. У вас большое будущее.

Красотка лежала на анатомическом столе.

— Андрееву понадобится и шея, — заметил Левин.

Патологоанатом подложил под шею деревянный брусок, отчего она изогнулась кверху, и оттянул волосы назад. Дисковой пилой он отделял кости. Запахло паленым. У Аркадия не было с собой сигарет, он задержал дыхание.

Левин подрезал снизу седьмой шейный позвонок. Кость отделилась, голова покатилась со стола. Аркадий машинально поймал ее и поспешно вернул на стол. Левин выключил пилу.

— Нет уж, следователь, теперь она целиком ваша.

Аркадий вытер руки. Голова оттаяла.

— Нужна коробка.

* * *

В конечном счете, что такое мертвецы, как не свидетели эволюции человека от первобытной праздности к цивилизованному трудолюбию? А каждый свидетель, каждая куча костей, добытая в торфяном болоте в тундре, в свою очередь служат еще одним ключом к головоломке, называемой предысторией. Там бедро, здесь череп, где-нибудь еще ожерелье из зубов лося — все это вытаскивают из древних могил, заворачивают в газеты и направляют в Институт этнологии Академии наук, что близ Парка Горького, где их чистят, скрепляют проволокой и, опираясь на науку, восстанавливают.

Не все чудеса, совершаемые здесь, относятся к предыстории. Например, в конце войны вернувшийся в Ленинград офицер заметил пятно на потолке своей комнаты в общежитии. Забравшись на чердак, он обнаружил там расчлененное, ссохшееся тело. Милиция определила, что это труп мужчины. После долгого безуспешного расследования милиция послала череп в Институт этнологии для реконструкции. Возникла проблема — восстановленное антропологами лицо оказалось не мужским, а женским. Возмущенные милицейские чины уничтожили череп и закрыли дело. А тем временем из общежития прислали снимок девушки. Ее изображение полностью совпадало с изображением лица, восстановленного антропологами. Ее опознали, и убийца понес наказание.

С тех пор институт в целях опознания воссоздал по черепам или их фрагментам более сотни лиц. Ни в одной другой стране полиция не имела возможности пользоваться этим методом. Некоторые из сделанных в институте реконструкций были всего лишь грубыми гипсовыми скульптурами. Другие же, творения Андреева, поражали не только тщательной проработкой деталей, но и живым выражением тревоги или неподдельного страха. Появление в суде изготовленной Андреевым головы неизменно приводило к торжеству обвинения.

— Входите же.

Аркадий пошел на голос и оказался в галерее голов. В ближайшем шкафу были выставлены национальные типажи — туркмен, узбек, калмык и прочие — со слепыми глазницами. Следующим был шкаф с обезьянами, потом с африканцами и так далее. Позади стоял стол с бюстами недавно увековеченных космонавтов. На них еще не высохла краска. Ни в одной из этих фигур не чувствовалась рука Андреева. Но, миновав освещенное место, Аркадий внезапно остановился. В темном конце комнаты вдоль стены выстроились получеловеческие существа, как бы испуганные появлением следователя и пугающие его своей безмолвной подозрительностью. Синантроп оскалил пожелтевшие клыки. Беззлобный питекантроп тупо смотрит перед собой. Что-то похожее на женщину со скулами орангутанга. Толстогубый коварный неандерталец. И тут же молодой пигмей с буйно вьющимися волосами, удлиненное лицо пересекает одна сплошная бровь, руки и рабочий халат выпачканы гипсом. Пигмей соскользнул со стула.

— Вы следователь, звонивший мне?

— Да, — Аркадий искал, куда бы поставить свою коробку.

— Не беспокойтесь, — сказал Андреев. — Я не буду делать голову. Я больше не занимаюсь криминалистикой, за одним исключением — если дело не удалось раскрыть в течение года. Это эгоистично, но вы поразитесь, когда узнаете, сколько преступлений может раскрыть милиция без посторонней помощи меньше чем за год.

— Знаю.

После долгой паузы Андреев кивнул головой и, подойдя на своих кривых ножках к шкафу, жестом маленькой ручки обвел стоящие вокруг бюсты.

— Уж коли пришли, давайте проведу с вами маленькую экскурсию. Вот наша коллекция гуманоидов. Весьма поразительные существа. Они обычно сильнее нас физически, порой превосходят нас по объему мозга, в некотором смысле похожи на нас, но обречены на молчание из-за неумения писать тексты об эволюции, так что давайте пойдем дальше. — Быстро перебирая ножками, он приблизился к стенду с бюстом татарского кочевника. Аркадий удивился, что сразу не заметил его. Плоское худое лицо жило, но ничего не выражало. Глубокие складки на щеках, казалось, были изрезаны ветром, а не высечены резцом скульптора. Волосы, собранные в пучок, заметно обветшавшие и поредевшие, как у старого человека, рыжие усы и бородка клином. — Гомо сапиенс. Тамерлан, самый кровожадный убийца за всю историю. Череп свидетельствует о левостороннем параличе. В нашем распоряжении были также волосы и следы плесени на верхней губе, там, где росли усы.

Аркадий не отрывал глаз от татарина, пока Андреев не зажег свет внутри другого стенда, в котором находилась крупная мужская голова под грубым монашеским капюшоном. Высокий открытый лоб, длинный нос, пунцовые губы, борода. На лице — гримаса высокомерия или отвращения к самому себе. Взгляд стеклянных глаз скорее не мертвый, а погасший.

— Иван Грозный, — продолжал Андреев. — Перед смертью принял схиму и похоронен в Кремле. Еще один убийца. Отравился ртутью, которой натирался от боли в суставах. У него был неправильный прикус, так что его улыбка, должно быть, превратилась в гримасу. Вы находите его уродливым?

— Разве нет?

— Ничего необычного. Правда, в свои последние годы он избегал придворных художников, будто хотел унести свой облик с собой в могилу.

— Он был убийца, — заметил Аркадий, — но не дурак.

Они подошли к двери, через которую вошел Аркадий. Он понимал, что экскурсия заканчивается, но не проявлял намерения уходить. Андреев изучающе смотрел на него.

— Вы сын Ренко, не так ли? Я много раз видел его портрет. Вы не очень-то на него похожи.

— У меня была еще и мать.

— Вам повезло, — на лице Андреева проскользнуло выражение симпатии, лошадиные зубы сложились в подобие улыбки. — Хорошо, давайте поглядим, что вы принесли. Может быть, кто-то еще захочет этим заняться.