Книга И весь ее джаз…, страница 11 – Иосиф Гольман

Про «Гранд Отель» разное в городе говорят. Некоторые — что поставили синюю бетонную глыбу на берег волжского рукава и испортили вид. Уже смешно. Можно подумать, что расположенный здесь же старый порт город украшает.

Другие — что город наконец начал обзаводиться архитектурой мирового класса.

Мне было плевать и на тех, и на других. Но смотреть на синие стеклянные корпуса было приятно и, как выяснилось, побывать внутри оказалось еще приятнее. Особенно радовали огромные панорамные окна, почти что стеклянная стена, сквозь которую были видны катера и буксиры, изредка проходившие по этому рукаву.

Кроме нас, в ресторане не было никого: завтрак кончился, до обеда еще далеко. Бабы в фирменных передниках пытались было начать пылесосить, но Амир на них посмотрел, и все исчезли.

Надо отдать должное этому человеку.

Сволочь и гадина мой одноклассник. Но смелый и четкий.

Нашел где общаться с беглым убийцей. В лучшем отеле города, номер в котором стоит больше средней зарплаты горожанина.

В таком я и провел ночь. Хороший номер. С телевизором и холодильником. И двуспальной широченной кроватью, которую мне категорически запрещено было с кем-то делить. Пришлось послушаться — от Амира сильно зависит мое будущее. Хотя, похоже, его будущее тоже сильно зависит от меня. Я ничуть не сомневаюсь: был бы не нужен — уже давно бы гнил в ментовке. А может — на дне Волги, у моего одноклассника много разных идей, и голова включена постоянно.

— Почему Джама жив? — мрачно спросил Амир.

— Потому что их было четверо, — вяло огрызнулся я.

— Ты же завалил биологов раньше, — не поверил Булатов. — Кстати, не надо было этого делать.

Тварь, будет мне нотации читать.

— Ехал бы сам с обрезом Джаму ловить.

А ведь он мента боится, вдруг дошло до меня. Даже приятно стало. Красавец Джама! Напугал-таки неробкого Амира. Не хочет связываться впрямую с упертым ментом и возможной в дальнейшем кровной местью. Никуда прям-таки без Серьги Грязного. Пусть даже он и ублюдок.

Первым меня ублюдком называл именно Амир. И это тоже никогда не будет забыто.

— Может, Джама тебе нравится? — Умные глаза Амира смотрели, как два пистолета. — Может, ты с ним союза ищешь?

— Избави бог от таких союзников, — показал я свою лояльность — еще одно хорошее вычитанное слово — хозяину.

— Он вчера на Коране поклялся, что вырвет твое сердце, — сказал Амир.

Я вздрогнул.

— И взял отпуск на работе. За два года. Будет тебя искать, — закончил Булатов.

Конечно, я не рассчитывал на любовь Джамы к своей персоне. Но стать главным и единственным врагом безумного мента в данный момент было крайне неприятно. Убил бы меня попозже, месяца через три. За это время я планировал закончить все земные дела.

Эх, не надо было вчера мямлить и сопли жевать. С таким братаном я могу не дожить до «сбычи своих мечт» — так говорил студент из Москвы. Он на четвертом курсе химфака уже самостоятельно производил амфетамин, причем в товарных количествах, очень талантливый молодой человек.

Ладно, надо что-то отвечать.

— Он меня и до этого искал, — спокойно сказал я. — Найдет — убью.

— В прошлый раз тебя тепленьким в ментовку отвел, — напомнил Амир. — Думаешь, просто было тебя на волю выпустить?

— Раз на раз не приходится. — Я не стал вдаваться в дискуссию — тоже словцо московского химика. — Давай думать, как дальше быть.

— Я уж лучше один подумаю, — сказал Амир. — А ты просто выполняй. Так проживешь гораздо дольше.

И снова я не стал спорить. Булатов всегда считал себя самым умным. Не без оснований. Но у меня было достаточно времени для самосовершенствования, много свободных лет и огромная тюремная библиотека. Говорят, революционеры начали собирать свои ряды — и, главное, глобальные идеи — именно в тюрьмах. Так что Амирчику еще предстоят серьезные разочарования.

— Значит, так, — подвел итог мой одноклассник. — В номере тебя будет ждать мой человек.

— Гример? — уточнил я. Вчера один мной немного уже позанимался. Но я бы хотел бо́льших изменений своей внешности, уж слишком многие сейчас будут ею интересоваться.

— И гример тоже, — почему-то мрачно улыбнулся Булатов. — Получишь от него деньги, паспорт, права. Машина будет — «Лада Приора».

— Почему не «крузак»? — поинтересовался я.

— На тебя, мудака, все деньги ушли, — вежливо объяснил Амир. — Дорого нынче из тюрьмы без спроса уходить. И учти: это наша последняя совместная работа.

А то я не знаю, что приговор мне не только менты подписали. Причем Амирчик всю оставшуюся жизнь меня кормить не собирается.

— Где другого Грязного сыщешь? — Я сделал вид, что обиделся.

— Чистого найдем, — усмехнулся мой одноклассник. — Слушай сюда. В Москве нужно будет убрать одного человека.

— Фото, маршруты, — равнодушно сказал я. Довольно банальное дело в наших с Амиром жизненных пересечениях.

— Не надо фото, — сказал Амир. — Леша Полеев.

О, блин!

Тяжелая же у них жизнь!

Как у бессмертного Горца: чтобы жить долго, надо сначала завалить всех своих.

Хотя я не очень удивился.

Даже обрадовался. Лешечка тоже стоял в моих личных планах. А так — стал хорошо оплачиваемым делом, причем на этом этапе Амирчик точно будет не врагом, а союзником.

— О’кей, — кивнул я. — Он мне не родной. Сколько стоит?

— Пятьдесят штук зеленых.

— Несерьезно, — сказал я.

— Ты совсем охамел, — вызверился Амир. — Забыл, кто ты есть?

— Наоборот, помню, — усмехнулся я. Злобы не было. Была некая усталость от общества моего старого друга. Даст бог, когда-нибудь сумею от него избавиться.

— Пятьдесят штук, — еще раз повторил Амир, воткнув в меня два черных ножа своих гляделок. — Плюс двести тысяч деревянных на расходы.

— Черт с тобой, — согласился я. Выбора действительно нет, из Астрахани надо срочно сваливать.

— Есть еще статья дохода, — соблаговолил улыбнуться мой старый друг.

— Какая?

— Партнер просрал маленький икорный бизнес.

— Ну и?..

— Икра на шесть «лимонов» уплыла в столицу. Даже если ее нашли, она не их. Выдоишь что-нибудь — все твое.

— Понятно.

— Жри, что не жалко.

Но шесть миллионов на дороге не валяются, поэтому я тоже все внимательно выслушал и запомнил.

Кроме того, есть крохотная вероятность, что после всех приключений я останусь жив. И в своей новой жизни мне как-то западло быть бедным.