Книга Титановая гильотина, страница 22 – Сергей Соболев

У Мельникова, конечно, тоже имелись кое-какие просьбы. Одна из них, конфиденциального характера, была такая: обеспечить некоторых, «особо доверенных» журналистов материалами, которыми нынче располагает Управление (иначе говоря, слить через них, через некоторые СМИ, компру на тех же Воронина, Гуревича и К0 ). А также по возможности предотвратить попытки «наезда» на этих самых отборных журналистов со стороны неприятельских сил…

А в общем-то невесело все это… Времена сейчас пошли такие, что один отдельно взятый газетчик или телевизионщик может сделать — а значит, и стоить — порой гораздо больше, чем все их Управление во главе с генералом госбезопасности Керженцевым…

— Я вас вот зачем вызвал, Герман Анатольевич…

— Слушаю, товарищ генерал.

Керженцев пристально посмотрел на своего подчиненного.

— Наверное, глупо прозвучит, если я это скажу… Гм… В прошлое воскресенье, майор, наш материал так и не появился в еженедельной передаче Андрея Уралова…

Карахан понимающе покивал головой.

— Уралов, как я понял, решил все детально перепроверить. Он прислал в наш город бригаду из двух человек… мужчина и женщина. С журналисткой я встречался в пятницу вечером… как мы и договаривались на подобный случай, приняв все необходимые меры предосторожности. Эти двое, присланные к нам Ураловым… у меня сложилось такое мнение… намерены во всем действовать здесь самостоятельно. Вчера, кстати говоря, я видел их в Новомихайловске за работой…

Керженцев довольно подробно расспросил его об этом эпизоде. Ответив на расспросы, Карахан заметил:

— Я полагаю, что в данном случае излишняя опека может лишь повредить делу. Можно ведь добиться обратного эффекта: журналисты могут подумать, что одна из сторон конфликта намерена элементарно их использовать. Уралов — старый прожженный волк! Если он заподозрит, что кто-то надеется использовать его в качестве сливного бачка, то… на том все и закончится! И тогда уж точно не удастся добиться нужного нам эффекта…

Карахан многозначительно поднял глаза к потолку.

— Меня только беспокоит то, — продолжил он после короткой паузы, — что эти двое москвичей, как мне показалось, несколько беспечно относятся к вопросам личной безопасности…

Керженцев, выдержав небольшую паузу, заметил:

— В ваших словах, Герман Анатольевич, есть резон. В том смысле, что нужно дать возможность Уралову и его сотрудникам самим перепроверить поступившую к ним информацию. Что касается обеспечения их безопасности… Вы дали им номер контактного телефона на тот случай, если у них вдруг возникнут здесь серьезные проблемы.

— Так точно.

— Если у них возникнут осложнения, нужно попытаться как-то им помочь. Но действовать при этом нужно осторожно, с умом!..

— Понял, товарищ генерал.

— Еще один важный момент. Скажите, майор… Вы с журналистом Кормильциным работаете?

— Вообще-то Пашу Кормильцина курирует Соломатин. Но я с ним, конечно, тоже встречался по разным поводам… не раз и не два.

Выбив пальцами дробь на столе, генерал сказал:

— Кое-кто ему сейчас пытается мешать работать.

— Нетрудно догадаться, откуда ветер дует.

— Вот что, Герман Анатольевич… Конечно, это не совсем наш бизнес… Подберите в помощь Соломатину кого-нибудь из дельных сотрудников. Из числа тех, кто умеет держать язык за зубами. Кормильцина сейчас нужно поберечь от разного рода нападок. Вам, Карахан, я поручаю курировать… данное информационное направление работы.

— Разрешите идти, товарищ генерал?

— Идите, майор… И запомните: осторожность, осторожность и еще раз осторожность!..

После обеда Аркушин созвал к себе на совещание в департамент информации обладминистрации руководителей частных телекомпаний, вещающих на город и область, владельцев и главных редакторов двух ежедневных газет и еще двух дельцов от масс-медиа, контролирующих местные УКВ-радиостанции.

Геннадий Аркушин, пронырливый и услужливый по своей природе человек, был далеко не дурак. В Москве, конечно, мало кто о нем слышал — да он и не стремился в столицу, где ухарей, подобных ему, хоть пруд пруди, — но у себя на родине он был человек известный, даже популярный (прославился Аркушин сначала как репортер, а затем и главный редактор «Волжских ведомостей», как публика тор серии острых материалов, попортивших в свое время кровь Мельникову, банкиру Ряшенцеву и некоторым членам семьи старого губернатора). В то же время таких личностей, как Воронин и Гуревич, его небесталанное перо если и касалось, то аккуратно, вежливо и даже с нескрываемым пиететом по отношению к этим «деятельным и дельным господам»…

Аркушин задумал учредить местное отделение «Индустриального комитета», куда вошли бы видные представители местных региональных СМИ. Но не для того, естественно, чтобы присоседиться к более маститым столичным дельцам от масс-медиа, и уж точно не затем, чтобы совместно, общими усилиями отстаивать пресловутую «свободу слова». Нет, цель в данном случае ставилась другая: собрать в кулак все наличные «информационные ресурсы» — а заодно малость придушить неугодные властям СМИ — в преддверии выборов и заставить прессу и телевидение работать исключительно на и. о. губернатора Воронина и его деловых партнеров.

Едва только Аркушин открыл важное совещание с коллегами, которых он несколько цинично, но и почти ласково называл иногда про себя «разбойниками пера и мошенниками печати» [7] , как вдруг включился интерком на его рабочем столе и из динамика донесся мелодичный голосок секретарши Воронина:

— Геннадий Юрьевич, зайдите, пожалуйста, к Виталию Алексеевичу.

Нажав кнопку переговорника, Аркушин ставшим вдруг тепло-бархатистым голосом, произнес:

— Лапочка, у меня совещание… очень, очень важное…

— Виталий Алексеевич хочет вас видеть… немедленно! Извинившись перед коллегами и попросив обсудить в его отсутствие кое-какие внутрицеховые вопросы, Аркушин спустился этажом ниже, где располагались кабинеты губернатора и его ключевых заместителей. Воронин за последние трое-четверо суток не только перебрался в кабинет, который многие годы занимал прежний губернатор, но и успел уволить, под предлогом борьбы с раздутыми штатами и экономии бюджетных средств, примерно с десяток человек, среди которых была и одна старая мымра, долго и преданно служившая Николаю Дмитриевичу, занимая немаловажный пост его личной секретарши.

В предбаннике теперь были оборудованы два рабочих места: для молодого и расторопного парня, выполняющего при Воронине функции помощника-референта, и миловидной двадцатишестилетней секретарши Ланочки (между прочим, племянницы еще одного давнего друга Виталия Алексеевича — нынешнего главы «Волжскэнерго» Лычева). Референт при появлении главного губернского пиарщика почти демонстративно уткнулся носом в компьютерный монитор, а секретарша, напустив на себя строгость, кивнула на дверь: