Книга Сокровища Рейха, страница 79 – Томас Гиффорд

Я ничего не соображал, мне казалось, что я куда-то плыву, словно больной, привязанный ремнями к носилкам, которого в полубессознательном состоянии везут в операционную. Питерсон хохотнул, и я обернулся к нему, чувствуя, что бледнею.

– Что они сделают с нами, Купер? Убьют? – Он стрельнул в меня короткой усмешкой из-под усов. – Ну и ладно! Все когда-нибудь умирают… Лучше познакомьте меня с вашей сестрой, Купер. Потом возьмем этих сволочей в оборот…

Лица вокруг были чужими, но казалось, все знали нас. Мужчины были либо во фраках, либо в военных мундирах, большинство женщин – в длинных вечерних платьях с оголенными плечами. Сверкали бриллианты, отражая свет канделябров.

Мы стояли возле растущих в кадках папоротников и пальм. В дальнем конце зала играл струнный квартет: было видно, как над головами толпы взлетали смычки, сквозь неразборчивый говор, смех и приветственные восклицания слышалась музыка. Питерсон схватил с проносимого мимо серебряного подноса два бокала с шампанским, протянул один из них мне:

– Хочу леденец.

С застывшей улыбкой на губах я обернулся и увидел чудовищно бледную женщину. Ее коротко подстриженные черные волосы спадали с затылка на шею, как перья ворона. Платье было тоже черное, веки сильно подведены, отчего лицо казалось мертвенно-бледным. Из-за круглых очков в стальной оправе смотрели прозрачно-серые глаза. Возле правого глаза отчетливо виднелась небольшая продольная царапина. Совершенно чуждая этому обществу, женщина приближалась к нам, глядя куда-то в сторону. Я потянул Питерсона за рукав.

– Что такое?..

Это оказался вовсе не Питерсон, а высокий незнакомый мужчина в форме американского генерала, который уставился на меня поверх очков с полусферами.

– О-о… – протянул я. – Простите, я ошибся, вы – не мой друг.

– Очень жаль слышать это, сынок, – медленно растягивая слова, сказал он.

Крупная седовласая женщина с руками, висевшими точно спагетти, заскрежетала зубами.

– Вам нехорошо, юноша? – спросил мужчина.

– Он, по-видимому, пьян, – ответила «спагетти».

– Пойдите глотните свежего воздуха, молодой человек, – посоветовал генерал, покидая меня.

Я отвернулся, кончик листа папоротника попал мне в глаз, и тут я услышал, как кто-то окликнул меня:

– Мистер Купер, добрый вечер. Зачем так кричать?

Это оказалась та самая черноволосая женщина в очках, которые не только не скрывали синяк под ее глазом, а, наоборот, привлекали к нему внимание.

– Извините, я и не собирался кричать, но генерал, понимаете…

Она смотрела поверх моего плеча куда-то в зал. Подняла руку, точно собираясь меня ударить. Я отшатнулся, а она всего лишь отвела папоротник от моего лица.

– Мистер Купер, вы очень плохо выглядите.

Стекла очков увеличивали ее серые глаза. Только теперь я узнал ее. Это была Лиз Брендель.

– Сюрприз, – спокойно сказала она.

Я поднял бокал, расплескав шампанское себе на руку.

– Нравится вам у меня?

– Я только что пришел…

– Знаю, слышала. – Губы у нее были ярко накрашены, как у красоток в журналах. Я нервно переступал с ноги на ногу. Взаимопонимания, на какое я рассчитывал, пока не было.

– Что с вашим глазом?

– Чем вы так напуганы, мистер Купер? – Губы ее скривились в слабой улыбке с оттенком злорадства. – Все думаете о своих нацистах? Что ж, тут их пруд пруди. Гюнтер еще не разыскал вас?

– Вы же обещали ему не говорить. – Я плохо знал эту женщину, и мне вдруг пришло в голову, что она, возможно, что-то затевает.

– Я передумала и сказала о вас ему и Зигфриду. Реакция Гюнтера казалась мне довольно забавной, пока он не ударил меня в глаз. – Она нарочито громко вздохнула. – Чтобы вам не мешать, я пока займусь другими гостями.

Я посмотрел ей вслед. Она была босиком, и несколько человек обернулись, провожая ее взглядом. Их лица исказились: она вызывала у них ненависть.

Откуда-то из-за пальм вынырнул Питерсон:

– Что это еще за чучело, черт побери?

Я обдумывал, как ответить ему. Он затряс головой:

– О нет, нет! Надеюсь, вы не собираетесь сказать мне…

– Но она совсем не такая, какой была, – начал оправдываться я. – Я сам не узнал ее. Она все рассказала Бренделю. Обещала не говорить, а сама сказала.

Питерсон медленно перевел взгляд в сторону фойе, где у входной двери стояли несколько слуг, огромных, невозмутимых.

– Купер, вы видите тех людей у входа? Будь они чуть побольше, их пальцы касались бы пола. Так вот, если люди таких габаритов не пожелают, чтобы вы ушли отсюда, вы можете это сделать, лишь изрешетив их пулями. Вы к этому не готовы, а я готов. Поэтому не вздумайте уходить без меня. – Он искоса посмотрел в мою сторону. – А коль увидите, что я превращаю вашу сестренку в печеночный паштет, можете, конечно, вмешаться, но – серьезно предупреждаю вас – с риском для жизни. Видите ли, как ни странно, я вдруг стал одержим желанием выжить. Бренделю нельзя было сообщать о нас заранее. Это меняет все дело. Наше единственное преимущество испарилось. – Он так резко выбросил вперед руку, что я невольно отпрянул. – Доктор Рошлер! – воскликнул он, пожимая руку Рошлеру, который даже в вечернем костюме выглядел неряшливо. – Наконец-то хоть одно знакомое лицо! – Питерсон сиял самой что ни на есть дружеской улыбкой, какую только можно было вообразить. Он был способен, не моргнув глазом, застрелить кого угодно, а Рошлер выглядел таким кротким… как человек, который давным-давно пошел на компромиссы.

– Надо заметить, вы, как говорится, оказались на передовой, – произнес Рошлер.

Я то и дело оглядывался на толпу, ища глазами Лиз. Мне никак не хотелось верить в такую внезапную перемену в ее поведении. Это не укладывалось в голове. Как она могла предать меня?

– Насколько я могу судить, вы видели Лиз, – сказал Рошлер рокочущим голосом.

– Я просто не узнал ее. Доктор Рошлер, я ничего не понимаю.

– Она совсем спятила, – констатировал Питерсон. – Боже, ну и духотища здесь!

– Мистер Питерсон недалек от истины, – произнес Рошлер настолько тихо, что мне пришлось наклониться к нему. – Это ее стиль, а в некоторых случаях ее стиль граничит с безумием. Лиз многолика… – Он замолчал, коснулся моей руки. – Одна ее маска сменяет другую. Лиз никогда не будет знать, кто же она на самом деле, мистер Купер, – печально заключил он. Невозможно было понять, что он этим хотел сказать.

– Зато мы будем, – ответил Питерсон. Он был напряжен до предела.

– Поживем – увидим, – отозвался Рошлер. Он отошел, постоял с минуту, прислонившись к спинке стула, взял с подноса бокал шампанского, осушил его и медленно двинулся прочь в толпу гостей.

– Совсем уже старик, – заметил Питерсон. – Интересно, что ему осталось в жизни?