Книга Люди огня, страница 128 – Олег Волховский

Эти были мусульмане. Такой союз показался мне странным, но бывают еще и не такие союзы. Амин Нуссиб, Сулейман Хуссейни и Фасаль Нашиб. Их пришлось разыскивать отдельно. Нашли на первой недели Ава. Их объяснение причины покушения было кратким и исчерпывающим: «Во времена Махди не может разрушиться Купол Скалы, Значит, Эммануил не Махди, а его наместник не халиф».

Допросили без реверансов. Ниточки потянулись одновременно к исламским террористическим организациям и горным христианским монастырям. Я вспомнил о Терезе.

Ее привели в кабинет следователя, который временно занял я, следственный секретарь от инквизиции и специалист по нетрадиционным методам допроса. За моей спиной висел здоровый лазурный флаг с Солнцем Правды и надписью «RGES», а на столе скромненько стоял израильский, как и положено флагу автономной республики в составе Всемирной Империи.

Она посмотрела на знамя Эммануила, усмехнулась, перевела взгляд на меня. Слишком понимающий взгляд. «Да, конечно, после очередного покушения ты не в себе, но это ничего не значит».

Я не знал, с чего начать. Она единственная из святых, с кем мне приходилось общаться, сумела заставить меня почувствовать себя Пилатом. Даже Лойоле этого не удалось.

— Садитесь. Имя?

— Тереза, — она улыбнулась. Опять слишком понимающе. «Эта рутина нужна тебе для того, чтобы прийти в себя».

— Фамилия?

— Мартен.

В ее глазах был вопрос.

— Да, — сказал я. — Это необычный допрос. Впрочем, в вашей власти сделать его обычным. Я собираюсь применить к вам наркотик, подавляющий волю. Я никогда бы этого не сделал, если бы у меня не появились доказательства связи террористов, организовавших покушение, с христианской оппозицией. Но вы можете избежать этого, если ответите на мои вопросы.

— Отнять свободу воли? В высшей степени не по-христиански.

— Пытки тоже отнимают свободу воли, а их применяли почти на всем протяжении христианской истории.

— Они не отняли свободы воли у первых мучеников. Те не отрекались под пытками римлян. Тогда и пришло понимание, что свободу воли не отнять, потому что она дарована Богом.

— Не переоценивайте христианство. «Каждому человеку даруется свободная воля. Если кто-то пожелает вернуться на правильный путь и стать праведным, у него всегда есть силы это сделать». Это рабби Маймонид. У Августина с этим куда хуже. Он слишком верил в предопределение.

— Рабби Маймонид жил гораздо позже Христа.

— Да? Вы знаете, кто это?

Я спросил это не из желания поиздеваться. Я действительно был удивлен. Дочка часовщика и кружевницы, не получившая никакого образования, кроме религиозного, проявляла неожиданную эрудицию. Обычно глубоко верующие люди удручающе ограниченны. Такой человек подобен долго сидящему в колодце: может быть, и видны звезды в ясный день, но зато ничего вокруг.

— Я проповедую евреям, — пояснила она. — Мне пришлось подучиться.

Да, конечно, самоучка. Самоучки иногда многого достигают.

— И зачем вы проповедовали евреям?

— Странно, что такой вопрос задает выпускник иезуитского колледжа. Потому что, пока все евреи не обратятся к Христу — Царство Божие не наступит. Это апостол Павел.

Да, помню смутно. У нас почему-то не акцентировали на этом внимания, хотя иезуиты никогда не были особенными антисемитами. Преемник Лойолы на посту генерала ордена вообще был крещеным евреем.

— Ладно, к делу, — сказал я. — Какие из палестинских христианских монастырей связаны с террористическими организациями, как христианскими, так и мусульманскими?

— Мне они не известны.

— Хорошо, сформулируем иначе. Какие из христианских организаций дают укрытие людям, связанным с террором?

— Давать укрытие отверженным — христианский долг.

— Где человек, называющий себя пророком Илией?

— Не знаю.

— Ладно, — я кивнул «специалисту». — Приступайте.

Она обернулась, увидела шприц, все поняла.

— Разрешите мне помолиться.

— Нет. Это не казнь, а медицинская процедура.

Она посмотрела мне в глаза.

— Боитесь — значит верите. Это хорошо.

«Сыворотка правды» действует на святых почти так же, как на обычных людей. Мне не доставляло удовольствия смотреть на нее в расслабленной позе с капелькой слюны в углу рта.

Почти так же…

Я повторял свои вопросы.

И получал те же ответы: «Мне не известно», «Не знаю», «Христианский долг…»

Наркотик не действовал.

— Вколите еще.

Она побледнела. Капелька превратилась в струйку слюны и стекла на пол. Но я получил ответ по крайней мере на один вопрос.

— Где Илия?

— Мар-Саба.

— Ладно, стоп. Есть у вас антидот?

«Специалист» кивнул. Я даже не узнал его имени. Мне было все равно.

— Приведите ее в чувство. И чтобы была в порядке.

— Постараемся.

Минут через десять она наконец открыла глаза. И посмотрела на меня так, будто я ее изнасиловал.

Я официально попрощался со своими помощниками и вышел из кабинета. В общем-то, в этическом плане она была совершенно права.

Седьмого Ава я давал интервью для газеты «Хаарец». Молодая журналистка Ревекка Якобсон была весьма довольна собой — ей удалось до меня добраться. Вопросы были об Эммануиле, об истории завоевания, о Храме, о моем видении правления.

— Это правда, что вы из рода Давида?

Я отмахнулся:

— Не более чем семейная легенда. Вряд ли.

Под конец я отправил ее обедать в президентский буфет.

— А вы? — с надеждой спросила она.

— А я не могу. Сегодня я подписал четыре смертных приговора. Пощусь, ибо сказано: не ешьте с кровью.

Она широко раскрыла глаза:

— Кому?

— Террористам, тем, что устроили взрыв на Виа Долороза.

По поводу приговоров я, конечно, консультировался с Эммануилом.

— На тебя покушались — тебе и решать, — ответил он. — Я бы казнил.

Я даже удивился, как легко мне это далось. Всего лишь год назад в Японии я мучился из-за каждой жертвы.

Статья в «Хаарец» была весьма хвалебной. Меня сравнивали с Давидом. Несмотря на историю с Вирсавией иудеи считают его идеалом справедливого государя. Я возгордился.

Но было и то, что насторожило: «Господин Болотов скептически относится к версии своего происхождения из рода Давида, к тому же он христианин. Но не более ли достоин именоваться Машиахом тот, кто остался с нами, строит для нас Храм и чуть не погиб на его закладке, чем Эммануил, которого мы почти не видели? Царь Сирас [135] , освободивший евреев из Вавилонского плена, был наречен Машиахом, хотя не был иудеем».