Онлайн книга «Люди огня»
Жан выпрямился, встал, тяжело опираясь на Копье. — Все, — тихо сказал он. К нему бросились Иоанн и Вацлав. — Мне не нужна помощь, — сказал Плантар. Золотой свет угас, и вместе с ним угасла моя боль. Я смог встать. Жан Плантар, отец Иоанн, Тереза, почти материальная и видимая для всех, Вацлав, последний оставшийся в живых рыцарь Грааля — они готовы были танцевать на его трупе! Я был не с ними. Мне хотелось подойти к Эммануилу, встать на колени, коснуться его плеча и сказать: — Господи, прости меня! Они ничего не видели: ни того, как села на полу Мария, ни очнувшегося Филиппа, ни Марка, поднимающего пистолет. Марк с усмешкой смотрел на меня, потом перевёл взгляд на Плантара. Он выбирал цель. — Марк! — крикнул я. Жан среагировал мгновенно. Марк не успел выстрелить, потому что его сердце пронзило Копье Судьбы. Вацлав бросился к Филиппу, но тот уже подобрал пистолет, отпрянул назад и выстрелил. Чех споткнулся и упал, он был ранен. Я вспомнил, что у Филиппа почти не расстреляна обойма. Он смотрел на Плантара и прицеливался. — Филипп! Он повернулся ко мне. — Помнишь Москву? Лубянку? Как ты освободил меня? — Помню. Похоже, что ты забыл. — Он направил пистолет на меня. Нажать на курок не успел, Копье Плантара было быстрее. Удар в спину, не слишком по-рыцарски. Но как еще с копьем против пистолета? — Может быть, и меня убьешь, рыцарь? Плантар обернулся. Перед ним стояла Мария. Черное платье переливалось в багровом свете раскаленных стен, как догорающие угли. Черные вьющиеся волосы, алые губы, большие полубезумные глаза. — Ну же! Жан отвернулся, выдернул Копье и направился к Вацлаву. — Берись! Чех взялся за древко, и кровь перестала течь из раны, остановилась и засохла. Он поднялся на ноги. — Надо похоронить убитых, — сказал Плантар. Мария разрыдалась и бросилась к Эммануилу. Легла рядом с ним, обняла за плечи, зарылась лицом в складки черных одежд. Вот они, мои убитые: друг, которого я дважды не спас, спаситель, которого помог убить, и Господь, которого предал. Я подошел к Марку, встал на колени рядом с ним, взял его коченеющую руку. Это уже было. Второй раз. — Вторая смерть, — прошептал я. Жан услышал. — Это первая смерть, Пьер. Вторая уже была. — Оставьте меня все! — Пьер, пойдем. Я пошлю сюда людей. Мы всех поднимем наверх и похороним павших. И Марка. Даже Эммануила. Я молчал. Они ждали. Стало жарко. Откуда здесь такая жара? — Смотрите! Из дальних дверей в подземный храм, дымясь и шипя, медленно выползал язык раскаленной лавы. — Огненная река Эммануила, — сказал я. — Уходим, быстро! — крикнул Жан. — Через храм, к противоположному выходу! Я не поднялся с колен, даже не шевельнулся. — Пьер! — заорал Жан. — Да иди ты! — Пьер, если ты хочешь найти смоковницу, на которой повеситься, то она наверху. Здесь смоковницы не растут! Если честность может ввергнуть в Преисподнюю, может ли гордыня из нее вытащить? Жан унизил меня, публично назвав предателем. Я сам себя так называл, но это мое право, а не его. Он нашел для меня правильные слова. Я поднялся на ноги. — Ну? Пошли? — Пошли. Лава подобралась к телу Эммануила, и одежды его запылали. Мария так и не шевельнулась, по-прежнему обнимая его. Я бросился за Плантаром и у дверей храма еще успел увидеть язык лавы, медленно подползающий к телу Марка. Мы пробирались по правой стене, противоположной кресту. У его основания из стены вырывался огненный поток и растекался лавовым озером. На кресте был распят человек. Седая борода и седые волосы. Где-то я его видел. Трудно узнать того, кто распят на высоте восьмиэтажного дома. — Енох, — вздохнул отец Иоанн. Я присмотрелся: — Да, пожалуй. Не могло быть и речи, чтобы снять его. Лава текла к нашей стене. Метра три свободного пола, не больше. Мы бросились через храм. Огонь тоже не стоял на месте. У дверей в следующий зал мы пронеслись по участку шириной не более полуметра. Камень жег ноги через подошвы ботинок, и воздух обжигал легкие. Полукруглый зал был наполовину заполнен лавой, вытекающей из дверей храма. Огонь подбирался к выходу в туннель. Я усмехнулся. Теперь нас не спасет даже скорость. Туннель был закрыт такой же гладкой скалой, что и выход из колодца с винтовой лестницей. Тереза бросилась к двери и коснулась ее руками. В камне начал медленно разгораться золотистый свет. Слишком медленно! Лава подползла к скале, коснулась камня и неуклонно подбиралась к подолу ее платья. И тогда скала треснула и осыпалась грудой мелких камней. Мы бросились в проем. Туннель с гладкими стенами, точно такой же, как описывал Марк. Только за нашими спинами шипит и вспыхивает лавовый поток, отбрасывая на камень алые сполохи. Впереди должна быть лестница. Я задыхался. Плантар с Вацлавом остановились у лестницы. Жан вернулся на десяток метров, подал руку Иоанну, чтобы тот мог на нее опереться, взял под руку меня и дотянул нас до лестницы. — Теперь наверх! Жан пропустил всех вперед и встал замыкающим, точнее погонщиком. — Давай, давай, Пьер! А то нам обожжет пятки. Мы оказались в покоях Эммануила перед огромным окном во всю стену. Я помнил эту комнату, здесь он провожал меня в Париж. Окно пылало. Точнее, пылал Храм, и небо над ним пульсировало и билось алым. Из центра купола вырывался фонтан огня, и стеклянные стены преломляли и умножали это пламя, сияя гигантским костром. — Смотрите! — закричал я. Я обернулся. Жан, Вацлав, отец Иоанн. Тереза исчезла. — Сейчас то же самое будет здесь, — сказал Плантар. — Пьер, как отсюда выйти? — У дверей должна быть охрана. Пойдемте, я вас проведу. У дверей стоял Алекс. — Господин Болотов? — с некоторым удивлением спросил он и покосился на моих спутников. — Кто эти люди? — Алекс! Ты что, ничего не знаешь? Храм горит! Смотри! Я распахнул двери и втолкнул его в комнату. — О, Господи! — прошептал он. — Лава течет по подземным галереям. С минуты на минуту будет здесь. Оповести людей! Внутренняя связь работает? |