Онлайн книга «Заложник»
|
– Поэтому после всего вышеизложенного предлагаю к вашим плановым мероприятиям добавить следующее… Смирнягин степенно погладил свои замечательные, в пол-лица усы, перевел дух и стал излагать буквально по пунктам: 1. Поставить крест на экономических версиях убийства губернатора и пока предположить, что его убили в связи с меморандумом. 2. Дать следственную оценку несанкционированному проникновению в квартиру убитого неизвестного, представившегося офицером ФСО, и выявить его. 3. Направить все усилия на поиск охранника, исчезнувшего из поля зрения следствия после несанкционированного проникновения в охранявшуюся им квартиру. 4. Ответить на вопрос, почему была украдена из квартиры Листова копеечная, по мнению его жены, ваза. – У меня все, – закончил Смирнягин и присел на дальнее от стола Кушакова свободное место. Полное безмолвие в кабинете первым нарушил сам генерал: – Александр Васильевич, что вы так далеко от меня сели? ФСБ – МВД – дружба! Садитесь рядом с Поповым. Какие будут суждения, товарищи? – У меня лишь одна ремарка по первому выводу Смирнягина. Вы позволите, Петр Семенович? Мацкевич, попросивший слова, сиял как масленичный блин. Еще бы! Это его друг и однокашник дал шанс всей команде. – Я бы не ходил вокруг да около, как Александр Васильевич, а сразу бы переквалифицировал дело об убийстве губернатора в политическое, безальтернативно связал его с раскрытием фактора «меморандум». И что самое, на мой взгляд, главное – это признание факта присутствия в игре серьезного политического участника, стоящего и за убийством, и за исчезновением, и за похищением. – Примем к сведению, – коротко подвел черту Кушаков. Осталось непонятным, согласился он с предложением главного аналитика ФСБ или нет. Хозяин кабинета сразу не мог понять, как отнесутся в Администрации Президента к подобному повороту событий. Поэтому ушел от прямой оценки сказанного Мацкевичем. – Ты куда? – спросил Мацкевич своего друга, когда все разошлись. – Заеду, пожалуй, с ребятами потолкую. Другого ответа Леонид Сергеевич и не ожидал. Он прекрасно сознавал, как ненавидит Смирнягин возвращаться в свою постоянно пустую квартиру, где даже мыши не обитали за неимением регулярного довольствия. Любые командировки типа дальневосточной – чем продолжительнее, тем лучше – были для друга спасением от затянувшегося одиночества. Знал Мацкевич и причину его холостяцкого образа жизни – собственная жена Валя. – Надо срочно тебя женить, Александр Васильевич. – Да брось ты… – Хочешь, пройдемся по Чистым прудам, как в былые времена? – Давай прошвырнемся, если не в обузу. А там куда-нибудь заглянем, поужинаем. Оба приказали водителям ждать их в Ивановском переулке и пошли вверх по Мясницкой, к бульварам. – Не очень я тебе испортил жизнь, отозвав в Москву? – Не гневи Бога, Леонид. Знаешь, сколько я дел расследовал на своем веку? Пару сотен наберется, поверь. Понимаешь, к чему это я? Да к тому, что всем нутром следователя чую: такого тонкого дела у меня еще не было и вряд ли будет еще. А ты говоришь! Друзья обогнули Главпочтамт и свернули к прудам. – Для чего, дружище, мы существуем? – неожиданно спросил Мацкевич. – Кто это мы – два индивидуума в погонах? Или ты о человечестве? Которому, кстати, на заре нашей с тобой молодости был поставлен неутешительный диагноз. Помнишь фильм «Девять дней одного года»? Там Баталов так, между прочим, за чаем, говорит с экрана: «Человечество глупеет день ото дня». – Прости, но мой вопрос был гораздо прозаичнее. Для чего существуем мы, спецслужбы… Твоя, моя, например. В их повседневной суетливой, на износ, жизни практически не оставалось времени даже на самые простенькие философские разговоры, которые они вели очень часто в молодости. Поэтому оба обрадовались завязывающейся теме, тем более что прогулка весьма располагала. Вечер был достаточно теплым, дождь закончился, но асфальт еще не успел подсохнуть, и блики от уличной рекламы, фар проезжающих мимо машин и трамваев рисовали на этом черном полотне улицы причудливые картины. – Как для чего мы существуем? – неуверенным голосом переспросил Смирнягин. – Прежде всего для защиты государственных интересов. – А где ты сейчас видишь государственные интересы, которые нуждаются в нашей с тобой защите? Вот мы с тобой только что прошли Главпочтамт. – Мацкевич махнул рукой за плечо, в сторону оставшегося позади почтамта. – Ты давно там не был? – Очень давно. – Жаль, тогда, боюсь, ты меня не поймешь. Понимаешь, не знаю, как ты, Александр Васильевич, а я, когда заходил туда прежде, попадал в государственный институт. А зайди сейчас. Содом и Гоморра: палатки, грязь, неразбериха. Вот мне и кажется, что все наши государственные институты сегодня похожи на почтамт. Палатки, грязь. Грязь, палатки. И где твои высокие государственные интересы, которые наши спецслужбы призваны защищать? – Ну ты уж совсем, дружище… – Не совсем, а в частности. Где во всей этой истории суть, где и в чем государственные интересы? Помяни мои слова: чем глубже мы начнем копать, тем быстрее вся эта история с меморандумом превратится черт-те во что. Не в защиту государственных интересов, а в прикрытие чьих-то амбициозных планов, чьих-то корыстных замыслов. Надоело! Помнишь, был такой генерал Бобков, ну, из нашего ведомства? Десять лет назад ушел в банк, был там царь и бог, заработал кучу денег. И защищал понятно какие интересы – коммерческие. Просто и ясно. И наши нервы… – Мацкевич недоговорил и как-то неловко прислонился к стене дома, схватившись за сердце. – У тебя нитроглицерин есть? – тихо произнес он. Растерявшийся Смирнягин отрицательно покачал головой. – Плохо. Там – в машине… Ресторан находился уже рядом, за углом. Машина, куда с трудом усадили полковника, помчалась вниз, на Солянку, потом – вверх, на Лубянку, и резко затормозила у поликлиники ФСБ в Кисельном переулке. – Инфаркт? – нетерпеливо спросил Смирнягин, когда дежурный врач вышел к нему из процедурного кабинета. – Возможно. Но в клинике диагноз поставят точнее. Одно могу вам сказать – вы привезли полковника вовремя. Процесс, по крайней мере, удалось локализовать. – Можно его увидеть? – Нежелательно, но на секунду разрешу. – Васильич, слушай меня – ищи майора ФСО. Сейчас он основной. А Попов пусть ищет подписантов меморандума. И еще, сообщи Валентине Сергеевне, пусть завтра меня проведает. Где-то к середине следующего дня выяснилось, что у Мацкевича никакого инфаркта нет. Заурядная стенокардия. Но недельки две в больничной палате ему обеспечены. И на том, как говорится, спасибо. |