Онлайн книга «За пригоршню баксов»
|
– Марецкий? Кто такой Марецкий? Так, по представлению Костюкова, изображали удивление бесталанные артисты самодеятельных театров. – Полина Михайловна, следствию известно, что незадолго до своей гибели Борис Евдокимович подготовил генеалогическую схему для Игоря Александровича Марецкого. К окончанию произносимой Костюковым фразы Полина Михайловна окончательно лишилась способности к сопротивлению. Все-таки возраст. Нервы уже не те. Ее воробьиное лицо превратилось вдруг в печеную картошку, слезы полились из глаз, и она проскулила: – Я же говорила ему, что добром это не кончится! Я же его отговаривала! Демонстрировать, что знаешь больше, чем на самом деле, – этому полезному умению Костюков научился на прежнем месте службы. Блеф, который помогает разговорить собеседника. Человек рассказывает об интересующих тебя вещах, пребывая в уверенности, что тебе это давным-давно известно и ты просто проверяешь его на вшивость. – Расскажите про эту историю с Марецким, – попросил Костюков. Бабуля шмыгала носом и прятала глаза. Ей было нехорошо, как школьнице, подделавшей в дневнике оценку. Знала, что родители все равно обнаружат подлог, но ее рукой будто демон какой-то водил. – Ему сделали заказ, – сказала Полина Михайловна. – Надо было для Марецкого составить эту схему. И Борю сразу предупредили, что схема ненастоящая. – То есть ему заказали изготовление фальшивки. – Что значит «фальшивки»! – забеспокоилась Полина Михайловна, которую пугали столь резкие и однозначные формулировки. Человеку приятное хотели сделать, что-то вроде сюрприза. Это шутка такая была. – Значит, заказывал не сам Марецкий? – Нет-нет. – А кто? – Я не знаю. – Как же так? – с укором сказал Костюков. Мы так с вами не договаривались, как бы говорил он всем своим видом. Вроде начали откровенный разговор, и вот на тебе, опять вы, бабушка, за старое. – Я не видела, – прижала руки к груди старушка, которая очень хотела, чтобы ей верили. – Я только слышала разговор. – Где этот разговор происходил? – У Бори на квартире. Я у него была в гостях, и тут пришел этот человек… – Что за человек? – Мужчина. Я по голосу поняла. Боря сразу из прихожей увел его в другую комнату. Так что я даже не видела, поверьте. – Борис Евдокимович говорил вам о том, кто этот человек? – Нет. – Хорошо, дальше, – попросил Костюков. – А это, собственно, все. – Нет, так не пойдет, – сказал Костюков. – Мне в подробностях надо. Что еще тот человек говорил? – Он просил сделать так, чтобы этот Марецкий относился к знатному роду. Княжескому или графскому. Но не первого, так сказать, ряда. – Что значит – «не первого ряда»? – Не Юсуповых или Шереметевых. Не тех, кто на слуху. – А как он это объяснял? Почему не Юсуповых, к примеру? – Никак не объяснял. – Но при этом четко прозвучало, что на самом деле Марецкий не принадлежит к старинному знатному роду? – Да. – Тогда почему этот человек обратился к Борису Евдокимовичу? Если ему нужна генеалогическая схема, которая не имеет никакого отношения к действительности, зачем в таком случае специалист по генеалогии? Можно просто сесть и нарисовать такую схему самостоятельно. У Бориса Евдокимовича с ним был разговор на эту тему? – Был. – И что же тот человек сказал? – Что ему нужна схема более-менее правдоподобная. Нужен реально существовавший род, следы которого можно отыскать. – Как вы думаете, почему Борис Евдокимович за эту работу взялся? – Видимо, это был его знакомый, – проявила осторожность Полина Михайловна. – И он не мог ему отказать. Она постепенно приходила к себя и снова возвращалась к своим наивным старушечьим уловкам. Для Костюкова, который в былые времена провел не одну сотню допросов, подобное не было неожиданностью. Тактика поведения человека на допросе всегда укладывается в одну из немногих схем, люди в общем-то одинаковы. И методы воздействия на них тоже не отличаются разнообразием. Иногда достаточно лишь намекнуть, что следствию уже многое известно и юлить не надо. – Вы в курсе того, что Борис Евдокимович за соответствующее вознаграждение помогал добывать новые метрики тем, кому это было необходимо? – Нет! – вполне ожидаемо испугалась старушка. Глаза смотрели преданно. Даже излишне. – Со следствием надо сотрудничать, – попенял ей Костюков. – А не вводить его в заблуждение. Поэтому ваш ответ я не принимаю. Полина Михайловна молчала, и тогда Костюков специально для нее разъяснил: – Лично вам это ничем не грозит. Это были дела Бориса Евдокимовича. Он за них ответчик. Да и теперь ему отвечать не за что. Поэтому мы с вами можем запросто поговорить на эту тему. Да? Костюковское «да?» было очень дружелюбным. И чтобы совсем уж успокоить женщину, он сказал ей: – И о метриках мы вообще не будем говорить, поверьте. Метрики меня совсем не интересуют. Я опять возвращаюсь к этому последнему заказу. К делу Марецкого. Почему Борис Евдокимович за это взялся? Костюков сделал паузу и спросил, всем своим видом давая понять, что ему-то картина видна как на ладони: – Деньги? – Ему заплатили, – не стала отпираться на этот раз Полина Михайловна. – Сколько? – Десять тысяч. – Долларов? – Нет, рублей. – Сразу же? В тот же день, когда состоялся разговор? – Да. И еще столько же обещали после выполнения работы. – Заплатили? – Я не знаю. Мне Борис ничего об этом не говорил. Он совсем не обсуждал со мной свои дела. Чем хорошо общение с людьми преклонного возраста – они не контролируют свою речь. Возраст, болезни – и мозг уже работает не так, и ошибки человек совершает, проговариваясь там, где лучше было бы прикусить язык. – То есть об этом деле он тоже с вами не говорил? – уточнил Костюков. Вот только теперь она обнаружила свою промашку. Где-то она солгала. Либо сейчас, сказав, что Мятликов не обсуждал с нею свои дела. Либо чуть раньше, когда сказала, что предупреждала Бориса о том, что это дело добром не закончится. Она запуталась, испугалась, отчаялась и от этого отчаяния сказала правду: – Я подслушивала, – она стремительно краснела, и краска стыда проступала сквозь пахучую пудру, – вышла в коридор и все слышала. Я не лезла в Борины дела… В эти его дела… В то, что связано с его работой… Но меня настораживали все те люди, которые крутились вокруг него. |