Онлайн книга «Костры амбиций»
|
— Что значит Кросс-Бронкс? — Не важно. Поезжай дальше. — Какого говна, Шерман? — Да все в порядке. Мы правильно едем. Лоцман. Он смотрит на белую полосу, тянущуюся посреди проезжей части. Смотрит так упорно, что в глазах все начинает расползаться… белая линия… указатель… полосы… задние огни… Никакой связной картины… Он видит все врозь… по частям… по деталям… по молекулам!.. Господи Иисусе! Я потерял рассудок! Сердцебиение… Но потом — щелчок! — и все встало на свои места. Над головой новый указатель: МАЙОР ДИГАН МОСТ ТРАЙБОРО — Видишь, Мария? Мост Трайборо. Сворачивай туда. — Ты что? Нам же нужен мост Джорджа Вашингтона! — Да нет же! Трайборю! Это прямая дорога на Манхэттен. Съехали. Опять знак над головой: УИЛЛИС АВ. — Где это, Уиллис авеню? — По-моему, в Бронксе. — Черт! — Прижимайся влево! Все правильно. — Вот черт! Огромный знак поперек шоссе: ТРАЙБОРО. — Вот видишь? — Вижу. — Теперь держись правее. Тут съезд в правую сторону. Шерман в подтверждение сжимает баул у себя на коленях и проделывает им правый поворот. Рядом сидит Мария в парижском ярко-синем жакете с вот такими подложенными плечами… испуганная зверушка под широкими синими парижскими плечами… Они едут в «мерседесе» за 48 000 долларов, оснащенном шикарными авиационными приборами… Только бы вырваться из Бронкса! Вот съезд. Шерман вцепился что было силы в несчастный баул, словно сейчас должен налететь смерч, сбить их с верной дороги — и швырнуть обратно в Бронкс! Съехали. Впереди — длинный пологий спуск, ведущий к мосту Трайборо и дальше — в Манхэттен. Хааххх! Хааххх! Хаааххх! — Шерман! Он повернулся к ней. Она тяжело дышит, хватает ртом воздух. — Ну вот и все, дорогая. — Шерман, он его швырнул прямо в меня! — Что швырнул? — Да колесо же! А ведь правда, покрышка ударила в стекло прямо перед ее лицом. Но в памяти Шермана мелькнуло и еще кое-что… чпок!.. толчок заднего бампера, и нет щуплого парнишки. У Марии вырвалось рыдание. — Слушай, возьми себя в руки. Теперь совсем недалеко. Она шмыгнула носом. — Господи… Шерман протянул левую руку и стал массировать ей затылок. — Ты молодчина. Вела себя как герой. — Ох, Шерман. Особенно нелепо — он сам чувствует, как это нелепо, — что его подмывает улыбнуться. Я ее спас! Я — ее защитник! Он продолжал массировать ей затылок. — Это была всего лишь покрышка, — говорит защитник, упиваясь ролью утешителя слабых. — А то бы разбилось лобовое стекло. — Он бросил… прямо в меня. — Знаю, знаю. Но теперь все в порядке. Все позади. Но мысленно он слышал: чпок! — и нет щуплого парнишки. — Мария, по-моему, ты… то есть мы одного из них сбили. Ты… Мы… Глубокий патриархальный инстинкт уже назойливо подталкивает взять вину на себя. Мария молчит. — Знаешь, когда нас занесло… Был такой вроде бы звук… звучок: чпок! Мария ничего не говорит. Шерман смотрит вопросительно. Наконец она отозвалась: — Д-да… Может быть, не знаю. Плевать, Шерман! Главное, мы оттуда выбрались! — Ну ясно, это главное, но… — О господи, Шерман! Это был какой-то кошмар! И она стала давиться рыданиями, не сбавляя скорости и внимательно глядя вперед через лобовое стекло. — Все позади, дорогая. Теперь все хорошо. Он еще немного помассировал ей шею. Щуплый мальчишка только что стоял там. Чпок! И его там уже нет. Движения на автостраде все прибавлялось. Рой красных задних огней впереди увильнул под путепровод, и начался пологий подъем. Скоро мост. Мария сбавила газ. Площадь с турникетами раскинулась в темноте бетонным пространством, мутным и чуть в желтизну от света фонарей. Красные огни разобрались на стайки перед каждой будкой. А впереди уже ощущалась густая чернота Манхэттена. Весомая… в огнях… и столько народу… Столько людей окружают Шермана на этом желтом бетонном пятаке… и хоть бы один догадался, что он сейчас пережил! Шерман выждал, пока они не выехали на проспект ФДР и не покатили вдоль берега Ист-Ривер к себе, в белый Манхэттен, и Мария окончательно успокоилась, и только тогда снова завел разговор на эту тему: — Так как по-твоему, Мария? Может, заявить в полицию? Она не ответила. Он повернул к ней голову; она хмуро смотрела на дорогу. — Как ты считаешь? — Зачем? — Ну, просто я подумал… — Шерман, заткнись. — Она проговорила это тихо, даже ласково. — Не мешай мне спокойно вести машину. Впереди показалась знакомая ограда Центральной нью-йоркской больницы. Конструктивистская готика. Белый Манхэттен! Мария свернула с проспекта на Семьдесят первую улицу. Припарковалась против перестроенного особняка, где на четвертом этаже помещалась ее «конспиративная квартирка». Шерман вылез и поторопился осмотреть заднее крыло «мерседеса». Слава тебе господи! Ни вмятинки и ни малейшего следа — по крайней мере, сейчас, в темноте. Мужу Мария сообщила, что прилетает завтра, поэтому багаж надо было пока перетаскать из машины наверх. Шерману трижды пришлось карабкаться по скрипучей лестнице в тусклом нищенском свете «экономичных ламп», волоча ее модные чемоданы на четвертый этаж. Она сняла ярко-синий жакет с парижскими плечами и положила на кровать. Шерман тоже снял пиджак — он действительно разорвался на спине по швам. «Хантсман», Сэвил-Роу, Лондон. И стоил достаточно дорого. Шерман бросил пиджак на кровать. Рубашка на нем была мокрая, хоть выжми. Мария скинула туфли, села на венский стул у одноногого стола, облокотилась и подперла голову ладонью. Старый стол сразу жалобно накренился. Тогда она выпрямилась и взглянула на Шермана. — Я хочу выпить. А ты? — Хочешь, чтобы я налил? — Угу. Мне — много водки, капельку апельсинового сока и лед. Водка в кухонном шкафчике. Шерман вышел в тесную кухоньку, включил свет. На плите на краю немытой сковороды сидел таракан. Ну и черт с ним. Шерман смешал водку с апельсиновым соком для Марии, себе налил в высокий стакан виски, положил лед и чуть-чуть добавил воды. И тоже сел за стол напротив Марии. Оказалось, что стакан крепкого — как раз то, что ему надо. Каждый ледяной глоток приятно жег под ложечкой. Машину занесло. Чпок. И того, долговязого и щуплого, там больше нет. |