Онлайн книга «Владычица Озера»
— Дама вашего сердца, — Геральт ледяным тоном развеял тщетные ожидания рыцаря, — кем бы она ни была, несомненно, самая прекрасная и самая желанная девица от Яруги до Буйны. — Слово чести, — пробурчал рыцарь. — Вы абсолютно правы, милостивый государь. * * * Светловолосая девушка в кожаной, густо усеянной серебряными кнопками куртке изрыгала посредине улицы все ранее съеденное и выпитое, согнувшись в три погибели и держась за стремя кобылы цвета непромытой гречки. Два дружка девицы, точно так же выряженные, с мечами на спинах и повязками на лбах, нечленораздельно осыпали ругательствами проходящих мимо людей. Оба были более чем нетрезвы, нетвердо стояли на ногах, бились о бока лошадей и перекладину установленной перед заезжим двором коновязи. — А нам обязательно туда входить? — спросил Лютик. — Внутри этого, хе-хе, «заезженного дворца» может оказаться множество столь же милых отроков и отроковиц. — Я условился здесь. Забыл? Это и есть заезжий двор «Под пастухом и квочкой», о котором говорилось в табличке на «Древе Познания Добра и Зла». На дубе том. Светловолосая девушка согнулась снова, рыгнула спазматически и весьма обильно. Кобыла громко фыркнула и дернулась, повалив хозяйку и протащив ее через рвотину. — Ну, чего таращишься, лаптежник? — пробормотал один из парней. — Ты, седой мерин? — Геральт, — шепнул, слезая с лошади. Лютик. — Пожалуйста, не наделай глупостей. — Не боись. Не наделаю. Они привязали лошадей к коновязи по другую сторону ступеней. Парни перестали обращать на них внимание, принялись ругать и поносить проходящую по улице горожанку с ребенком. Лютик бросил взгляд на лицо ведьмака. То, что он увидел, ему явно не понравилось. Первое, что бросилось в глаза после того, как войдешь в помещение, было объявление: «НАЙМУ КУХАРЯ». Второе — большая картина, намалеванная на сколоченном из досок щите, изображающая бородатое страховидло с окровавленным топором в руках. Подпись гласила: «КРАСНОЛЮД — ЗАСРАННЫЙ КАРЛИК ПРЕДАТЕЛЬСТВА». Лютик опасался не без оснований. Практически единственными гостями заезжего двора — кроме нескольких достаточно набравшихся пьянчуг и двух тощих проституток с синяками под глазами — были несколько одетых в сверкающие кнопками кожи «отроков» с мечами на спинах. Их было восемь, обоего полу, но шум от них стоял как от восемнадцати. При этом они всеми силами старались перекричать и пересквернословить друг друга. — Узнаю вас и знаю, кто вы такие, господа, — сказал хозяин, едва их увидел. — И есть у меня для вас сообщение. Вам надобно отправиться в Вязово, в корчму «У Вирсинга». — Ооо, — повеселел Лютик. — Это славно. — Кому славно, тому славно. — Хозяин снова взялся протирать фартуком кубки. — Брезгуете моим заведением? Воля ваша. Но я вам скажу: Вязово — краснолюдский квартал, нелюди там обретаются. — Ну и что с того? — прищурился Геральт. — Оно, конечно, Вам, может, и все равно, — пожал плечами хозяин. — Потому как тот, что вам известие оставил, краснолюд был. А ежели вы с такими якшаетесь… ваше дело. Ваше дело, чья вам компания мильше. — Мы не особо привередливы в смысле компании, — бросил Лютик, движением головы указывая на орущих и хватающих друг друга за грудки мальчишек в черных курточках с перевязанными платками прыщавыми лбами. — Не такая, как эта, нам не очень по душе. Хозяин отставил протертый кубок и окинул их неприязненным взглядом. — Надо быть снисходительными, — бросил он поучающе. — Молодежи надо вышуметься. Есть у нас такое выражение: молодежи надо дать вышуметься. Война их обидела. Отцы погибли… — А матери гуляли, — договорил Геральт голосом, ледяным как горное озеро. — Понимаю и полон снисходительности. По крайней мере стараюсь. Пошли отсюда, Лютик. — Ну и идите, мое вам почтеньице, — сказал без всякой почтительности хозяин. — Но чтоб потом не вякали, дескать, я вас не упреждал. В нонешние времена в краснолюдском районе запросто можно шишку набить. При случае. — При каком случае? — А я больно знаю? Мое это дело, шишки, что ли? — Пошли, Геральт, — поторопил Лютик, краем глаза видя, что обиженные войной юнцы, те, которые еще сохранили толику сознания, посматривают на них слезящимися от фисштеха глазами. — До свидания, хозяин. Как знать, может, еще когда-нибудь забежим на минутку. Когда уже не будет при входе этих надписей. — И которая же из них не пришлась вашим милостям по вкусу? — насупился хозяин, задиристо подбоченясь. — Э? Может, та, что о краснолюдах? — Нет, та, что о кухаре. Трое «отроков», заметно покачиваясь, поднялись из-за стола с явным намерением загородить им дорогу. Девушки и два парня в черных курточках. С мечами за спиной. Геральт не замедлил шага, шел, а лицо и глаза у него были холодные и совершенно равнодушные. Сопляки почти в последний момент расступились, попятились. Лютик почувствовал, как от них несет пивом, потом и страхом. — Надо привыкать, — сказал ведьмак, когда они вышли. — Надо подлаживаться. — Иногда трудно. — Это не аргумент. Не аргумент, Лютик. Воздух был горячим, плотным и липким. Как крутой бульон. * * * Снаружи перед заезжим двором два парня в черных курточках помогали светловолосой девушке умыться в корыте. Девушка фыркала, невнятно утверждала, что ей уже лучше, и заявляла, что должна напиться. Что да, конечно, она пойдет на базар, чтобы там ради потехи переворачивать прилавки, но сначала ей необходимо выпить. В смысле — напиться. Девушку звали Надя Эспозито. Это имя записано в анналах. И вошло в историю. Но ни Геральт, ни Лютик этого знать еще не могли. Девушка тоже. * * * Жизнь на улочках, окружающих центральную городскую часть Ривии, била ключом, причем ключом этим был всеобщий торг, без остатка поглощающий жителей и гостей столицы. Создавалось впечатление, что все здесь торгуют всем и все пытаются обменять свое барахло на другое, лучшее. Отовсюду гремела и разливалась какофония криков — товар рекламировали, самозабвенно торговались, безбожно врали друг другу, громогласно обвиняли в обмане, воровстве, шельмовстве и других грехах, в принципе с торговлей не связанных. |