Онлайн книга «Кот, который играл в слова»
|
– Понятия не имею… – Ревность, к примеру? – Не знаю я… – Как по-вашему, здесь есть связь с Дэвидовой коллекцией восточного искусства? – Я просто не знаю… – всё тем же беспомощным тоном ответил Старквезер. – Вы достаточно хорошо знаете его коллекцию, чтобы определить, не пропало ли что-нибудь? – Это то, о чем минувшей ночью хотела узнать полиция… – Вы сумели ей помочь? – Я пришёл туда как раз вовремя – в квартиру Дэвида… – И что вы там обнаружили? – Некоторые из лучших его вещей были заперты в чулан. Не знаю почему… – Могу вам сказать почему, – заявил Квиллер. – Дэйв убрал их перед тем, как мы приступили к съёмке. – Ох, – сказал Старквезер. – А вы знали, что мы собираемся фотографировать квартиру Дэвида? – Да, он упоминал об этом… Из головы вылетело… – Говорил он вам, что намерен убрать кое-что из произведений искусства? – Вряд ли… – Дэйв говорил мне, будто у него были некоторые вещи, – он не хотел, чтобы публика знала, что они находятся у него. Они были крайне ценные? Старквезер замялся; – Некоторые из вещей были… ну… – Ане были они горяченькими, а? – Что? – Это были краденые ценности? – О нет, нет! Он столько за них заплатил! – Не сомневаюсь, что заплатил, – согласился Квиллер, – но я говорю об источнике этих вещей. – Ну, они были – я догадываюсь, что вы скажете, – экспонатами музейного уровня… – Многие обеспеченные коллекционеры владеют предметами музейного уровня, не так ли? – Но некоторые из вещей Дэвида не должны были покидать ту страну… То есть Японию… – Понимаю, – сказал Квиллер. Он чуточку подумал. – Вы имеете в виду, что они якобы охранялись государством? – Что-то вроде этого… – Национальное достояние? – Кажется, как раз так их и называют… – Хмм… А полицейским вы это рассказали, мистер Старквезер? – Нет… – Почему? – Они ни о чем таком не спрашивали… На какой-то миг Квиллер возликовал. Уж он—то мог себе представить грубого Войцека, допрашивающего лаконичного Старквезера. Потом он продумал ещё один вопрос: – Можете ли вы припомнить кого—либо, кто выказывал особый интерес к этим «охраняемым» предметам? – Нет, но я хочу знать… – Что? Что вы хотите знать, мистер Старквезер? Партнер Лайка закашлялся. – Несёт ли студия ответственность… я разумею, если обнаружится что-нибудь незаконное… могли бы они… – Сомневаюсь. Почему вы не поспите, мистер Старквезер? Почему не примете таблетку и не попробуете уснуть? – О нет!.. Я должен идти в студию… Я же не знаю, что сегодня произойдет… Ужасная, знаете, нервотрёпка… Когда Старквезер повесил трубку, Квиллер чувствовал себя так, будто ему выдернули все зубы. Он пошёл в кухню сделать кофе и увидел там Коко, растянувшегося на холодильниковой подушечке. Кот лежал на боку, откинув назад голову и закрыв глаза. Квиллер заговорил с ним – он и усом не шевельнул. Он погладил кота, и тот испустил во сне глубокий вздох. Задняя лапа Коко подрагивала. – Сны смотришь? – спросил Квиллер. – Что тебе снится? Цыплячье кэрри? Люди с ружьями, издающими грохот? Я и в самом деле хочу знать, чему ты был свидетелем. Когда телефон зазвонил ещё раз, звонок прервал Квиллерово бритье, и он ответил с тихим недовольством. Он видел в бритье возвышенный обряд: частью – поклонение предкам, частью – подтверждение мужественности, частью – проявление респектабельности, и обряд этот требовал предельного артистизма. – Это Коки, – сказал задыхающийся голос. – Я только что услышала по радио объявление о Дэвиде Лайке. Я не могу этому поверить. – Всё так, он убит. – Как по-вашему, кто это сделал? – Откуда мне знать? – Вы сердитесь на меня? – спросила Коки. – Сердитесь, потому что я предложила на обложку эллисоновский дом. – Я не сержусь, – ответил Квиллер, смягчая тон. Он сообразил, что ему может понадобиться задать Коки несколько вопросов. – Я бреюсь. У меня все лицо в пене. – Простите, что так рано звоню. – Я вам скоро перезвоню, и мы пообедаем. – Как там Коко? – Прекрасно. После прощания у Квиллера возникла идея. Он стёр с лица пену, разбудил Коко и посадил его на словарь. Коко выгнул спину в напряжённом, вибрирующем потягивании. Он встопорщил усы, потупил глаза и широко зевнул, показав тридцать зубов, ребристое нёбо, пять дюймов языка и добрую половину глотки. – О'кей, давай сыграем, – предложил Квиллер. Коко трижды повернулся на месте, потом перекувырнулся и принял ленивую позу на раскрытых страницах словаря. – Игра! Игра! Играть! – Квиллер впился ногтями в страницы, чтобы напомнить. Коко скромно перевернулся на спину и удовлетворенно изогнулся. – Бездельник! Да что с тобой случилось? Коко не согласился сотрудничать, пока Квиллер не помахал у него под носом сардинкой. Однако игра оказалась невыразительной: Майами и Майданек, лук и лукавый, скандал и Скандинавия . Квиллер надеялся на более существенный улов. Правда, ему пришлось признать, что в паре слов был какой-то смысл. Открытая им банка сардин гласила: Сделано в Норвегии . Квиллер поспешил к себе в офис и схватил следующий выпуск «Любезной обители». Но мысли его витали где-то вдалеке от журнала. Он подождал, пока, по его расчёту, Старквезер не доберется до студии, и позвонил домой к миссис Старквезер. Она разрыдалась. – Не правда ли, это ужасно! – закричала она. – Мой Дэвид! Мой дорогой Дэвид! Кому вздумалось учинить такое?! – Трудно понять, – сказал Квиллер. – Он был так молод! Всего тридцать два, знаете. И так полон жизни, талантливых идей. Не знаю, что Старк будет без него делать! – У Дэвида были враги, миссис Старквезер? – Не знаю. Я вообще думать не могу. Я так расстроена. – Может быть, кто-нибудь завидовал успеху Дэвида? Была кому-нибудь выгодна его смерть? Слёзы перешли в шмыгание носом. – Особой выгоды никто не получил бы. Дэвид жил широко, и всё проматывал. Он не сберёг ни пенни. Старк всегда его предостерегал. – А что будет с Дэвидовой долей в студии? – спросил Квиллер со всей небрежностью, какую мог изобразить. |