Книга Кот, который читал справа налево, страница 36 – Лилиан Джексон Браун

— И тем не менее я должен признать, что способности у этого парня были.

— И кто мог толкнуть беднягу?

— Там была эта скульпторша, Батчи Болтон, которая, кажется, ненавидела его. Я думаю, Батчи ревновала этого бездельника к Зое и завидовала ему профессионально. Он имел больший успех у критиков, чем она. Батчи также очень любит Зою.

— О! И она тоже!

— Зоя пыталась тонко устранить её, но Батчи хваткая, как бульдог. И вот тут есть интересный момент: оба они — и Батчи, и покойный Нино — были сильно недовольны мужем Зои. Предположим, один из них убил Эрла Ламбрета. Не считала ли Батчи этого Нино соперником в борьбе за Зоино внимание, не она ли столкнула его с подмостков прошлой ночью? Вся команда помощников бросилась по шатким доскам, чтобы остановить падение Предмета. У Батчи была великолепная возможность.

— Кажется, ты знаешь больше, чем полиция.

— У меня нет ответа. Только вопросы. И вот ещё один: кто украл картину с балериной из офиса Эрла Ламбрета? В прошлый уикенд я вдруг вспомнил, что в ночь убийства она пропала. Я рассказал об этом Зое, и она уведомила полицию.

— Ты проделал большую работу. Не удивительно, что не успел закончить очерк о Галопее.

— И ещё один вопрос: кто украл из музея кинжал? И почему они так уклончивы, когда об этом заходит речь?

— У тебя всё? — спросил Арчи.

— Или, другими словами, могу я пойти домой к жене и детям?

— Иди домой. Ты отвратительный собеседник. А вот и те, кому это будет интересно.

По бару гуськом шли Одд Банзен и Лодж Кендал.

— Привет, Джим, — сказал Одд, — это ты написал статью о пропавшем из музея кинжале?

— Да.

— Они нашли его. Я съездил туда и сделал несколько фотографий. После этой шумихи, которую ты поднял, наш отдел посчитал, что люди заинтересуются внешним видом кинжала.

— Где они его нашли?

— В сейфе Департамента образования. Один из инспекторов писал статью о флорентийском искусстве для какого-то журнала и взял из футляра кинжал, чтобы хорошенько изучить его. Потом он пошёл на какое-то собрание и положил его в сейф.

— О! — сказал Квиллер. Его усы опустились.

— Отлично, это решает одну из наших проблем, — обрадовался Арчи. Он повернулся к полицейскому репортёру: — Что-нибудь новое по делу Ламбрета?

— Главная ниточка только что оборвалась, — ответил Кендал. — Полиция нашла ценную картину, которая, по словам жены Ламбрета, пропала.

— Где они нашли её? — вскричал Квиллер.

— В хранилище галереи, под буквой «G».

— О! — сказал Квиллер.

Арчи хлопнул его по спине:

— Джим, ты для детектива слишком большой выдумщик. Почему бы тебе не вернуться к очерку о Галопее, а раскрывать преступления предоставить полиции? Я иду домой.

Арчи вышел из пресс-клуба, за ним последовали Одд Банзен и Лодж Кендал, и Квиллер остался один, невесело глядя на свой томатный сок.

Бруно, вытирая стойку бара, сказал с понимающей улыбкой:

— Хотите ещё одну «Кровавую Мэри» без водки?

— Нет, — огрызнулся Квиллер.

Бармен задержался и привел в порядок стойку бара. Он дал Квиллеру ещё одну бумажную салфетку и наконец предложил:

— Не хотите посмотреть пару моих картин с президентами?

Квиллер сверкнул на него глазами.

— Я закончил Ван-Бюрена, — сказал Бруно, — и Джон Квинси Адамс тоже здесь, под стойкой.

— Не сегодня. Я не в настроении.

— Никто, кроме меня, не сможет сделать портрет из этикеток от виски! — настаивал Бруно.

— Послушай, меня не интересует, можешь ли ты делать мозаики из оливковых косточек. Я не хочу смотреть на них сегодня.

— Вы начинаете кричать, как Маунтклеменс, — сказал Бруно.

— Я передумал насчёт напитка. Сделай ещё один, только со скотчем.

Бруно пожал плечами и начал медленно выполнять заказ.

— Хорошенько перемешай, велел Квиллер. Из динамика раздался чей—то приглушенный голос, но слов Квиллер не разобрал.

— Мистер Квиллер, — сказал Бруно, — кажется, вас вызывают.

Квиллер прислушался, вытер усы и, мрачно хмыкнув, пошел к телефону. Мягкий голос произнёс:

— Мистер Квиллер, надеюсь, я не очень бестактна, но что вы делаете сегодня вечером?

— Ничего, — ответил он.

— Я приглашаю вас поужинать у меня дома, Я чувствую себя подавленной, и мне помогло бы, если бы со мной договорил кто-нибудь, кто меня понимает. Я обещаю не зацикливаться на своих проблемах, мы будем говорить о приятных вещах.

— Я хватаю такси и еду прямо сейчас.

Выходя из пресс-клуба, Квиллер бросил Бруно доллар и сказал:

— Пей сам свой скотч.

После полуночи Квиллер вернулся от Зои домой в благодушном настроении. Ночь была холодной, тем не менее Квиллеру было тепло. Он дал двадцать пять центов замерзшему нищему, слонявшемуся у подъезда, и, насвистывая какой-то мотив, отпер парадную дверь дома № 26.

Ещё до того, как он вставил ключ в замочную скважину внутренней двери, он услышал из холла вопль Коко.

— А! Друг, который рядом только в радости… — обратился он к коту. — Вчера ты меня бросил. Не ожидай сегодня игр, старина.

Коко сидел в холле. Он не важничал, не терся о ноги. Он был очень серьезён. Он опять настойчиво завопил.

Квиллер посмотрел на свои наручные часы. В это время кот уже должен был спать, свернувшись калачиком на холодильнике в кухне Маунтклеменса. Но он был здесь, бодрствующий и протяжно, громко вопящий. Это было не жалобное мяуканье, которое он использовал, когда ужин немного задерживался, и не тот сварливый тон, к которому прибегал, когда ужин подавался непростительно поздно» это был крик отчаяния.

— Тише, Коко! Ты разбудишь весь дом, — сказал Квиллер, успокаивая кота.

Коко понизил голос, но продолжал настаивать на важности своего сообщения. Кот ходил взад—вперёд на пружинистых лапах и терся при этом о колонну винтовой лестницы.

— В чём дело, Коко? Что ты пытаешься сказать? Кот упорно терся лоснящимся боком о колонну, словно пытался выдрать клок шерсти. Квиллер подскочил к нему и легонько стукнул по изогнутой спине. Шелковая шерсть встала дыбом. Когда Квиллер вновь протянул к нему руку, Коко пробежал пять или шесть ступенек вверх, потом нагнул голову и вывернул шею так, что смог коснуться наружной стороной ушей передней кромки ступеньки.

— Тебя здесь заперли, Коко? Давай поднимемся наверх и посмотрим.

Кот тут же галопом понесся вверх, человек пошёл за ним.

— Дверь открыта, Коко, — прошептал Квиллер. — Проходи. Иди спать.