Книга Последнее письмо от твоего любимого, страница 59 – Джоджо Мойес

Прости, но нам с тобой придется расстаться.

Ты ни в чем не виновата. Дейв сказал, что он хотел бы попробовать, если ты не против. Но прошу тебя, не делай этого, потому что я все равно хочу видеть тебя время от времени.

Мужчина — женщине, в эсэмэске

У тебя в отеле, в полдень. Д.

Энтони пораженно уставился на письмо, состоявшее из одной-единственной строчки.

— Доставили сегодня утром, — сообщила ему новая секретарша редакции Шерил. — Я не знала, стоит ли вас беспокоить, а потом Дон сказал, что вы зайдете.

Она стояла перед ним, зажав карандаш между средним и указательным пальцем. Короткие, ослепительно-светлые волосы вблизи оказались такими густыми, что Энтони подумал, не парик ли это.

— Да-да, спасибо, — поблагодарил он, аккуратно складывая записку и убирая ее в карман.

— Вполне себе.

— Что, простите?

— Она очень даже ничего.

— Кто?

— Ваша новая девушка.

— Очень смешно, Шерил.

— Нет, ну правда. Хотя, по-моему, для вас она слишком шикарная, — продолжала секретарша, присев на край стола и глядя на Энтони из-под густо накрашенных ресниц.

— Она и правда слишком шикарная для меня, и она не моя девушка.

— Ах да, совсем забыла: у вас же девушка в Нью-Йорке. А эта дама замужем, да?

— Мы с ней старые друзья.

— Ага, есть у меня такие друзья. Хотите заманить ее с собой в Африку?

— А я разве еду в Африку? — Он откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. — А вы, барышня, суете нос не в свое дело.

— Вообще-то, мы работаем в газете, если вы не заметили: совать нос не в свое дело — наша работа.

Энтони почти не спал, все чувства и ощущения обострились до предела. В три часа ночи он понял, что дело — труба, спустился в бар и долго пил кофе, раз за разом прокручивая в голове их разговор, пытаясь сложить все обрывки информации воедино. Под утро он едва сдерживался, чтобы не взять такси, не поехать к ее дому и не усесться перед дверью, радуясь тому, что она находится всего в нескольких ярдах от него.

«Я ехала к тебе».

Очнувшись от воспоминания, Энтони заметил, что Шерил не спускает с него глаз, и нервно забарабанил пальцами по столу.

— Да, — ответил он наконец. — Не знаю, но мне кажется, все слишком интересуются чужой личной жизнью.

— Значит, все-таки дела любовные. Кстати, в одном из наших приложений есть такая рубрика.

— Послушайте, Шерил…

— Уж простите, по утрам копировать ничего не нужно, вот и сижу без дела. А что там в письме? Где вы встречаетесь? В каком-нибудь приятном ресторане? Она платит? У нее же все неплохо с деньгами.

— Боже правый, Шерил!

— Ну, значит, она не очень опытна в делах такого рода. Скажите ей, что если она соберется еще кому-нибудь передать записку, пусть сначала снимет обручальное кольцо.

— Да, барышня, секретарша из вас никудышная, — вздохнул Энтони.

— Если скажете, как ее зовут, отдам половину выигрыша в лотерею — деньги, кстати, немалые! — шепнула она.

— Боже, сделай так, чтобы меня отправили в Африку! Специальное подразделение конголезской армии — ничто по сравнению с вами.

Секретарша рассмеялась низким гортанным смехом и снова села за печатную машинку.

Он развернул записку. От одного взгляда на ее крупный округлый почерк Энтони тут же переносился во Францию, вспоминал записки, которые просовывали ему под дверь в течение той идеальной недели, с которой, казалось, прошел миллион лет. Какая-то часть его всегда знала, что рано или поздно она с ним свяжется. Скрипнула дверь, О’Хара подпрыгнул от неожиданности, поднял глаза и увидел Дона.

— Тони, на пару слов к главному.

— Сейчас?

— Нет, во вторник недели через три. Конечно, сейчас. Да, он хочет поговорить о твоем будущем. Нет, к сожалению, тебя не разделают под орех. Думаю, он пытается решить, стоит ли снова посылать тебя в Африку. Эй! — ткнул его в бок Дон. — Глухая тетеря! Возьми себя в руки.

Энтони не слушал его, ведь на часах было уже четверть двенадцатого. Редактор — человек обстоятельный, торопиться не любит, скорее всего, беседа с ним займет около часа. Энтони обернулся и крикнул Шерил:

— Эй, блонди, сделай одолжение: позвони в мой отель и скажи им, чтобы они передали Дженнифер Стерлинг, которая будет ждать меня там с двенадцати, что я опоздаю, но обязательно приду, пусть подождет. Я приду. Главное, чтобы она не ушла.

— Миссис Дженнифер Стерлинг? — довольно улыбаясь, уточнила Шерил.

— Я же говорю — мы старые друзья.

Энтони вдруг заметил, что на Доне надета вчерашняя рубашка. Впрочем, как всегда. И как всегда, редактор укоризненно качал головой:

— Господи Иисусе! Опять эта Стерлинг?! Мало ты от нее натерпелся?

— Мы просто друзья.

— Ага, а я — просто Твигги. [16] Ладно, иди к Большому Белому Вождю и объясни ему, почему он должен позволить тебе пасть жертвой повстанцев симбы.

Ворвавшись в отель, Энтони с облегчением увидел, что она не ушла. Он опоздал больше чем на полчаса. Дженнифер сидела за маленьким столиком в экстравагантно оформленной гостиной: гипсовая лепнина напоминала глазурь на вычурном новогоднем торте. Большинство столиков были заняты пожилыми вдовами, которые тихо, но возмущенно шушукались между собой, сетуя на ужасные нравы современной молодежи.

— Я заказала чай, — сказала она, когда он наконец сел напротив нее, успев за это время извиниться не менее пяти раз. — Надеюсь, ты не против.

Распущенные волосы, черный свитер и брюки горчичного цвета. Она заметно похудела. Наверное, теперь так модно, подумал он.

Энтони старался дышать спокойно. Сколько раз он представлял себе этот момент. Он заключает ее в объятия, и разлученные влюбленные вновь воссоединяются. В реальности же он ощущал себя крайне неловко на фоне ее безупречного самообладания и формальности обстановки.

К ним подошла официантка с тележкой, на которой стояли чайник, молочник, чашки, блюдца и тарелки с идеально нарезанными сэндвичами. Энтони подумал, что сможет засунуть в рот как минимум четыре таких сэндвича одновременно.

— Спасибо.

— Ты… ты пьешь без сахара? — нахмурившись, припомнила она.

— Да.

Они молча пили чай. Несколько раз он уже открывал рот, чтобы заговорить, но слова не приходили. Украдкой разглядывая ее, Энтони обращал внимание на детали: знакомую форму ногтей, тонкие запястья, то, как она время от времени расправляла плечи, как будто чей-то голос безмолвно приказывал ей сидеть ровно.