Онлайн книга «Ночная дорога»
|
Джуд вынимала каждую вещь, нюхала, прижимала к лицу. Она проплакала не один год, но эти слезы почему-то казались особенно горючими, они жгли глаза и щеки. На дне коробки лежала фотография в рамке, на которой Миа, Зак и Лекси небрежно обнимали друг друга. Они весело улыбались. Ей показалось, что еще немного — и она услышит их смех… «Миа приняла бы мою сторону». Как ни странно, эта фраза вернула ей дочь, словно та появилась в дверях, сказала: «Привет, Madre» — и рассмеялась. И это была не Миа из обрывочных воспоминаний, а Миа наяву, с ее потрясающей улыбкой, с удивительным чувством стиля и трогательной неуверенностью. Миа действительно приняла бы сторону Лекси. При мысли о том, что сказала бы ее дочь, Джуд устыдилась до глубины души. Мать взывала к самому дурному, что было в Джуд: «Ты, разумеется, ей отказала». Лекси же взывала к самому чистому: «Когда-то вы были лучшей матерью в мире». Воспоминания атаковали ее одно за другим, а Джуд слишком устала, чтобы им сопротивляться. Она вспомнила Мию, какой та была в выпускном классе — тихая, задумчивая девушка восемнадцати лет, даже не представлявшая, в какую красавицу превратилась; она впервые тогда влюбилась, и ее сердце разбил мальчишка. Эта девушка любила безмерно и находила радость в простых вещах — старой мягкой игрушке, диснеевском мультике, объятиях матери. От этой мысли у Джуд что-то внутри сломалось, словно мышца отделилась от кости. «Привет, Madre, как прошел день?» Оба ее ребенка считали, что прекрасно говорят по-испански после первого года обучения. Это ее жутко смешило, и они это знали. Она долго так просидела, впервые за много лет вспоминая Мию — по-настоящему вспоминая, — и эти воспоминания о дочери помогли ей вернуть потерянное в себе. И тогда она до слез, до нервной дрожи устыдилась того, во что позволила себе превратиться. * * * Джуд не знала, сколько там пробыла. Наконец она взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что пора забирать Грейс из детского сада. В былые дни она вообще могла забыть о внучке. Так бы и просидела несколько часов в кладовке, может быть, даже задремала. Но сейчас она спустилась вниз, взяла ключи от машины и поехала к «Глупому мишке», не опоздав ни на минуту. — Привет, бабушка, — сказала Грейс печально, и Джуд сразу вспомнила слова Лекси: «Она вас боится». Во время короткой поездки домой Джуд наблюдала за внучкой в зеркало заднего вида. Девочка очень была похожа на Мию, но впервые Джуд испытывала боль не от похожести, а, наоборот, от различий. Миа и Зак постоянно смеялись, болтали, исследовали свой мирок, как парочка миниатюрных магелланов, уверенных и радостных, убежденных в том, что их любят. Джуд припарковала машину и помогла внучке выйти. Грейс поскакала к дому. — Хочешь поиграть в какую-нибудь игру? — спросила Джуд, подходя к ней. Грейс посмотрела на нее с явным удивлением. — Ты будешь со мной играть? — Конечно. — Здорово! — Грейс побежала в дом, в свою комнату, и уже через несколько мгновений появилась вновь, держа в руках ярко раскрашенную коробку «Парашюты и лесенки». — Готова? Джуд прошла вместе с Грейс к столу. — Ты мне сегодня показалась какой-то тихой в детском саду, — сказала Джуд, двигая вперед свою фишку. Грейс пожала плечами. — Почему? Грейс снова пожала плечами. — Мама Джейка принесла угощение. — И тебе ничего не досталось? — Нет, досталось немножко. — Грейс уставилась на доску. — А, — сказала Джуд, наконец поняв. — Его мама принесла угощение. — Все мамы иногда приносят что-нибудь сладкое. Джуд откинулась на стуле. Что тут удивительного? В течение восемнадцати лет она сама была мамой, которая привозила угощение. Она была мамой, которая присутствовала на вечерах, экскурсиях, везде-везде. А вот для своей внучки она ни разу не сделала ничего подобного. — Я бы тоже могла принести кексики. — Ладно, — сказала Грейс, не поднимая глаз. И снова Джуд поняла. — Это не то же самое, что мама, да? — Ты будешь играть? — Конечно, — сказала Джуд. И следующий час сосредоточенно двигала фишки по разноцветным квадратикам. Она не переставая что-то рассказывала, спрашивала, и постепенно Грейс разговорилась. Но Джуд понимала, что Лекси права: Грейс нельзя назвать счастливой девочкой. Почти все ее разговоры сводились к маленькому зеркальцу на запястье — воображаемой подруге. И почему только дети заводят себе воображаемых друзей? Не нужно быть психологом, чтобы ответить на этот вопрос. Они так поступают потому, что им одиноко и у них нет настоящих друзей. Джуд так внимательно следила за Грейс, что не услышала, как открылась входная дверь. Вошел Зак и швырнул тяжелый рюкзак на кофейный столик. — Папа! — Грейс просияла, кинувшись на руки к Заку. Он поднял ее, расцеловал все личико, а она хихикала и твердила, чтобы он перестал. За сыном вошел улыбающийся Майлс. Джуд посмотрела на обоих, на мужа, которого так долго любила, а потом практически забыла о нем, и на мальчика, которого растила, словно редкий цветок, почти всю его жизнь, чтобы затем от него отвернуться. Она видела, как горе изменило их лица, взгляд, даже осанку, и понимала, что сама сыграла в этом немалую роль. Она была той трясиной, которая затянула их в болото горя, не позволяя выбраться на твердь. Без нее они бы давно пришли в себя. «Когда-то вы были лучшей матерью в мире». Джуд поднялась. — Мне нужно поговорить с вами обоими. Зак нахмурился. — Грейси, а где твои раскраски и карандаши? Я так люблю смотреть, как ты раскрашиваешь. — Хорошо, папа. — Она сползла у него с рук и умчалась. Джуд сложила ладони. Теперь, полностью завладев их вниманием, она боялась произнести это вслух. — Сегодня ко мне приходила Лекси. Зак оцепенел. — Что она хотела? Джуд посмотрела на сына. Уже мужчина; совсем молодой, но мужчина, и она так гордилась им, что сердце не выдерживало. А когда за последние несколько лет она говорила ему об этом? — Лекси попросила меня присутствовать при ее встречах с Грейс. Назначенный судом социальный работник ей не по карману. — И что ты сказала? — поинтересовался Майлс. — Она не узнает свою дочь, если я не соглашусь, — сказала Джуд, оттягивая время. — Так что ты сказала? — повторил Зак вопрос отца. |