Онлайн книга «Все в шоколаде»
|
– Еще бы. Верить никому нельзя. – Точно. И лучшее тому подтверждение – смерть Черника. Пока за ним вели наблюдение, его никто не трогал, а как только его сняли… – Занятно, – вздохнула я и пошла пить таблетки. Конечно, он прав. Где свои, а где не очень свои, сам черт не разберет. И мы кому-то здорово мешаем, оттого и решили избавиться и от меня, и от Лукьянова. Хотя, может, он сам решил избавиться от меня? А что, у нас застарелая вражда, о которой мне ничего не известно. – Значит, ты наводила обо мне справки? – спросил он. – Само собой, – крикнула я из кухни. – Ты же мной тоже интересовался. Так что наша любовь обоюдна. У меня вопрос, – возвращаясь, продолжила я. – Ты собираешься следить за развитием событий из моей квартиры? – А что? – Ну.., мне стоит сменить место жительства. Мой друг из органов настроен весьма решительно. – Я думаю, несмотря на это, он предупредит тебя, и мы успеем смыться. – Как восхитительно это прозвучало… – Что тебя восхитило? – Местоимение “мы”. Ладно, следи за развитием событий, а я отправляюсь спать. Я не могу достойно нести возложенную на меня миссию с повышенной температурой. – Я отключила сотовый и в самом деле уснула. Разбудил меня Лукьянов, потряс за плечо и, кивнув на телефон, заявил: – По-моему, что-то срочное. Автоответчик голосом Волкова взывал: – “Да возьми ты трубку, черт тебя дери…" – О, события повалили, – вздохнула я и сняла трубку. – Ты что, спишь? – возмущенно спросил Волков. – Конечно, сплю, – вздохнула я. – То есть спала. У меня была тяжелая ночь, ты ж видел мои свежие раны; И день ни к черту. А у тебя такой голос, что сразу ясно: просыпаться было ни к чему. – Спи дальше, если тебя не интересует судьба твоего дружка. – Которого? У меня их пруд пруди. – Маркова Виктора, отчества не помню. Я выждала немного, стараясь справиться с дыханием. – Что с ним? – Пал жертвой большой любви. – Своей или кто-то прибил по ошибке? Теперь Волков собирался с силами, потом сказал: – Приезжай. Манежный переулок, дом семь, квартира восемнадцать. – Чей это адрес? – удивилась я. – Одной девицы. Наверняка твоей знакомой. Служит, то есть служила в “Пирамиде”. Он бросил трубку, а я взглянула на Лукьянова. Особого интереса на его лице не читалось, и все же он спросил: – Кто преставился на этот раз? – Марк. – А, тот весельчак-коротышка? – Ты поедешь со мной? – Нет, разумеется, раз я покойник. Будь повнимательнее, – неожиданно добавил он, – вдруг кому-то придет в голову счастливая мысль избавиться от тебя. Я прошла в ванную, включила воду и долго разглядывала себя в зеркало. Мне очень не нравилось то, что я видела, и не только из-за многочисленных синяков и ссадин. Я умылась холодной водой, пытаясь обнаружить в памяти афоризм, приличествующий случаю, но вместо этого изрекла: “Все там будем”, переоделась и, не обращая внимания на Лукьянова, прошла к выходу. Я не могла воспользоваться своей машиной, потому что Волков прав: ее наверняка ищут и далеко я не уеду, значит, придется ловить такси. Манежный переулок находился где-то возле цирка, я остановила машину и по дороге до переулка ломала голову над тем, что происходит. Умных мыслей что-то не наблюдалось, а глупые мне надоели. Я совсем было собралась вовсе не думать и подремать, но мы как раз подъехали к пятиэтажному дому, характерной приметой которого в настоящий момент являлись три милицейские машины, стоявшие возле второго подъезда. Дверь восемнадцатой квартиры была приоткрыта. Я вошла и нос к носу столкнулась с Костей Роговцевым. Выяснилось, что Волкова здесь нет, ну да это и неважно, раз все свои люди. – Твой знакомый? – спросил Костя. – Пока не знаю, – пожала я плечами. – Он в спальне, проходи. Квартира была небольшой, а народу в нее набилось предостаточно. Я с трудом протиснулась к двери спальни и замерла на пороге. Марк лежал на разобранной постели, лицом вниз, в брюках, без носков и без рубашки, руки раскинуты в разные стороны. Полчерепа у него снесло выстрелом, стреляли с близкого расстояния. Рядом с ним лежала голая девица с залитой кровью грудью, на ее лбу зияла аккуратная дырочка. В торшере рядом с кроватью тоже дырки, еще дважды выстрелили в зеркало. На стене кровью выведена надпись “Сука”. Рот девушки был слегка приоткрыт, и из него торчали две банкноты по пятьдесят долларов. – Что скажешь? – глядя на меня, спросил Костя. Я прошла вперед, присела на корточки рядом с Марком. Мне хотелось заорать что-нибудь грязное, но по здравом размышлении я решила оставить это на потом. – Он так и лежал? – спросила я. – Мы ничего не трогали. Картина ясна, парень решил поразвлечься с девочкой, и тут нелегкая принесла ее дружка. Говорят, к ней шли сплошным потоком. – Тогда с чего дружку так нервничать? – Ну.., терпел, терпел, и вдруг терпелка кончилась, такое бывает. – А надпись и баксы? Костя пожал плечами: – Может, его вдохновил чужой пример. Об убийстве на Советской все газеты писали. Или это один и тот же псих. – Но девушку ножом не кромсали. – Может, у него не было времени. Посмотри, какую пальбу он здесь устроил. Либо стрелок никудышный, либо очень нервничал. – Соседи кого-нибудь видели? – Вот на него как раз внимание и обратили, он пришел где-то около полудня, соседка с пуделем гуляла и столкнулась с ним в подъезде, а больше никого не было, соседка долго сидела во дворе и утверждает, что в подъезд никто не входил. – Он мог прийти раньше, – хмыкнула я. – Кто? – Убийца. Пришел, дождался Маркова, а потом, когда тот вошел, застрелил его. Возможно, еще в прихожей, а потом убил девчонку. Я уверена, на постель его переложили уже мертвым или в бесчувственном состоянии. – Почему? – нахмурился Костя. Однако посмотрел на меня с интересом. |