Онлайн книга «Смерть мелким шрифтом»
— Вот те на! Почему с приветом? — У вас навязчивые идеи, например. Я уже объяснял, что напутал с датами. Марина звонила мне не в среду, а в пятницу. И вашему педерасту Прохорову я тоже звонил в пятницу. Он это подтверждает. — Прохоров не подтверждает. Прохоров просто не помнит, — мягко сказал отец. — «Прохоров не подтверждает»! — злобно передразнил собеседник. — Прохоров говорит, что это было в среду? — Нет. — Ну так какого хрена вам надо? — Да никакого хрена мне не надо. Вам не приходило в голову, что процент судебных ошибок у нас не так мал, как думают? А вдруг это ваш случай? Сядете и все тут. — Не сяду… Слушайте, а может тут хитрый умысел наших следователей: приставить ко мне такого вот доброго дедушку-хрыча, авось я проболтаюсь? Может, вы все-таки признания в убийстве от меня добиваетесь? — Раздался злой смех. — Это такая особо извращенная пытка: к обвиняемому подсаживают человека, который ему все время говорит: «Ты невиновен, сладкий мой! Я верю в твою невиновность! Я помогу тебе». А потом этот обвиняемый не выдерживает и кричит: «Уберите его от меня! Я во всем признаюсь! Это я задушил Марину Леонидову! Это я взрывал дома! Только уберите его от меня!» — Миша, ответьте на пару моих вопросов! — невозмутимо произнес отец. — А вы обещаете, что перестанете все время напоминать якобы предсказанное убийство? Мне оно очень! Сильно! Надоело! — Обещаю! О нем не скажу ни слова! — Какие у вас вопросы? — Меня вообще не интересует ничего раньше того понедельника, когда Марина вам позвонила из Лазурного. — Какие у вас вопросы?! — Вы когда билет взяли? — Это есть в деле. — Когда? — Тогда же, в понедельник. Поехал во Внуково и взял. — На девятнадцать тридцать вторника, правильно? — Это есть в деле. — Да-да, конечно. Итак, билеты на девятнадцать тридцать. В аэропорту надо быть в семнадцать часов, вас подвез частник. Вы поймали его в шестнадцать тридцать. Все записано и проверено… Поймали на Юго-Западе, недалеко от дома. Да и фирма ваша там же находится. Это удобно: работать рядом с домом. Вы до которого часа обычно работаете? — До пяти. — Зачем вы отпросились на весь день? — В каком смысле? — У вас новая работа. Надо проявить себя, продемонстрировать свой энтузиазм, трудолюбие, вы вполне могли просидеть почти до конца рабочего дня… Вы берете билет на вечер, хотя был и утренний, и дневной рейсы, но утром в полдевятого приходите к начальству и отпрашиваетесь на весь день. Зачем вам понадобился этот день, Миша? — Глупости какие! О чем вы говорите?! Мне надо было собраться. — Собраться? — отец немного деланно рассмеялся. — Вечером этого сделать нельзя было? И потом, сколько вещей надо собрать для однодневной поездки? Сколько времени могут занять такие сборы? Где вы были всю первую половину дня? Ну, Миша, что особенного в этом вопросе? — Да не хочу я на дурацкие вопросы отвечать! — Странно. Совершенно это не дурацкий вопрос, — ласково сказал отец. — Так все-таки, где вы были-то? К девушке заезжали? По городу гуляли? Может, спали? Отсыпались, да и все тут! — И спал, — хамовато сказал невидимый Миша. — И гулял. И к девушке заезжал. — К какой? — Сейчас! Девушек моих впутывать не надо, ладно? — Идет следствие. — Частное! — Пусть частное. И это следствие интересуется, что вы делали во вторник, с восьми тридцати и до шестнадцати тридцати, когда вы остановили машину, чтобы ехать в аэропорт. Кто вас видел в течение этих восьми часов? — А что произошло за эти восемь часов? Кого-то убили, зарезали, ограбили? — Хорошо, — произнес отец спокойно, и Лена даже почти увидела, как он призывает собеседника успокоиться — выставляет вперед руки на этих словах. — Мой второй вопрос: что сказала вам Марина по телефону в понедельник? — Я тысячу раз отвечал на этот вопрос. — Здесь записано. Но есть некоторые странности. — Которые только вы считаете странностями. — Не будем отвлекаться. Она вас пригласила? — Да, она меня пригласила! — Но адрес не дала? — А вот адрес не дала! Какой вы наблюдательный! И меня теперь за это расстреляют, предварительно колесовав. — Но телефон хозяйки при этом узнать не забыла. — Ах, как тонко подмечено! — И на двадцать минут разговор не тянул… — Простите, ради бога! Я забыл: в том разговоре было не семьсот «э-э, ну, как там», а девятьсот тридцать! Отец рассмеялся. — Девятьсот тридцать «э-э», Миша, — он помолчал немного, чем-то шурша и пластмассово постукивая. — Это тридцать минут. Неувязочка! Понимаете, в чем дело: всему должно быть объяснение. Всему! Пусть дурацкое, пусть наивное или неправдоподобное, но оно должно быть. Концы всегда должны сходиться с концами. — Разоблачили! Признаюсь! — отцовский собеседник продолжал паясничать. — Думал отвертеться, но вы меня приперли к стенке. Приготовьтесь услышать страшное: я рассказывал Марине политический анекдот. Про Путина. — Давайте посчитаем, сколько минут он занял. Расскажите его мне. — Да что вы! Это же про Путина! — Ладно. Не рассказывайте. Кстати, вы в каких отношениях с Грибовым? — С каким Грибовым? — С главным редактором «Без цензуры». — Ничего себе «кстати»! Я с ним ни в каких отношениях быть не могу, поскольку он большой и богатый дядя. А я маленький и бедный человечек. — Уже небедный человечек. — Ах, да, я забыл! Я ведь убил сестру, чтобы завладеть ее богатствами. — Значит, он большой дядя, а вы маленький человечек? И пропасть между вами непреодолима. — Нет, не непреодолима. Грибова так же, как и меня, в нашей стране могут арестовать в любой момент. — По какому же обвинению? — По обвинению в изнасиловании члена правительства, например. И вас могут. Обвинят во вмешательстве в личную жизнь частного лица — и это будет справедливо. — А ведь он знал ваш телефон, Миша. Вы говорите: большой, богатый, но ведь не в кастовом обществе мы живем, не в Индии, правда? Диктофон замолчал. Лена даже решила, что пленка закончилась, но разговор внезапно продолжился. — Кто знал? — уже серьезно спросил Миша. — Да Грибов же! Вы чего побелели-то? Тут никакого секрета нет. Это и в деле записано. Грибов дал ваш телефон милиционерам из Лазурного, когда они Марининых родственников искали. Забыли? |