Книга Как покорить герцога, страница 32 – Кейси Майклз

— Он говорил, что вы — бедный родственник, ваша светлость, и что вы всегда завидовали своим кузенам и даже пытались убить младшего, и его светлости пришлось купить вам должность, чтобы спасти своих сыновей от вашей беспричинной ненависти. Он говорил, что война почти закончилась — так оно и было, сэр, вы знаете, — и что он не удивился бы, если б вы тайком проникли в Англию и нашли способ, как потопить яхту именно таким образом. Или… или, возможно, наняли кого-то для этого дела.

— Он все это говорил? У Ричардса всегда язык не знал удержу, и фантазер он был еще тот. Выходит, теперь я убийца, Джон, тройной убийца?

— Некоторые могли поверить ему, ваша светлость. Получить герцогство, перепрыгнув через трех умерших, не так просто, и все же это внезапно случилось, ваша светлость. И кто-то может пытаться отомстить нам, так сказать. Да, возможно, именно так. Его светлость, упокой Господь его душу, был человеком нелегким, а его сыновья и вовсе непутевыми — помилуй их, Господи! — но у них были здесь друзья, с которыми они веселились, когда находились здесь, в поместье. Странные друзья, ваша светлость, грубые, несдержанные, пьянствовали беспробудно, можно сказать.

— Я помню их, — кивнул Раф.

В памяти всплыли их имена. В юности Джордж и Гарольд то и дело попадали в передряги, иногда довольно серьезные, из которых отец с трудом вытаскивал их.

— И что же, теперь меня хотят наказать? Напугать выстрелом, сбросить с лошади, чтобы я поплатился гордостью, если не сломанной шеей? Мне не приходит в голову ничего более разумного, как посетить в ближайший вечер «Быка и виноград».

— Не окажете ли мне честь сопровождать вас, ваша светлость?

Джон Каммингс выпрямился, чтобы казаться чуть повыше, безуспешно пытаясь втянуть свой солидный живот.

— Спасибо, Джон. И благодарю, что ты бросился мне на выручку. Хотя с воротами вы слегка переусердствовали. Увидимся завтра утром в девять и продолжим осмотр сушилок для солода.

— Да, сэр… ваша светлость. — Джон Каммингс поклонился, озабоченно глядя на Рафа. — В Ашерст-Холл никто даже не помыслит, чтоб у вас с головы упал хоть один волос, ваша светлость. Должно быть, это кто-то из тех сорвиголов в деревне. Пожалуйста, сэр, в любом случае будьте осторожны.

— Хорошо, Джон. В конце концов, недоставало еще стать мишенью для кого-то в третий раз. Да, и еще одно. Ни слова никому об этом. Гвоздь мог застрять в попоне и каким-то образом повернуться. И похоже, все убеждены, что стрелял тогда именно браконьер. Пусть это останется нашей тайной, Джон.

Управляющий понимающе кивнул:

— Ясно, сэр. Я не скажу ни слова об этом мисс Сиверс, ваша светлость. Слово чести.

Раф ухмыльнулся:

— Ты тоже боишься ее?

— Боюсь? Почему, вовсе нет, ваша светлость. Что такого может быть в мисс Сиверс, чтобы бояться ее?

У Рафа исчезла улыбка.

— Не обращай внимания, Джон. Это не совсем удачная шутка. Увидимся завтра в девять.

Он пустил Бонн шагом по подъездной дороге, и вскоре прибежал конюх, чтобы помочь ему спешиться. Держа наготове лечебный компресс для мерина, он бормотал что-то о голове.

— Значит, они знают? — спросил Раф, указав подбородком на дом.

Конюх часто закивал и повел Бонн в конюшню. «Замечательно. — Раф потрогал двумя пальцами шишку, уже начавшую пульсировать. — Зная Чарли, можно не сомневаться, что она поставит для меня койку рядом с Фитцем, чтобы лазарет заработал в полную силу».

Едва он успел подняться на третью ступеньку крыльца, как дверь распахнулась и на пороге появилась Шарлотта, уперев руку в бок.

— Вы только взгляните на эту ужасную шишку! Что ты натворил на сей раз, Раф?

— Знаешь, Чарли, — сказал он, проскальзывая мимо нее, — если бы моя дорогая маменька имела хоть какие-то материнские чувства, она могла бы сказать нечто подобное. Но ты не моя мать.

— И я не твоя нянька, но тебе она наверняка требуется. Удивительно только одно: как тебе удалось за все шесть лет войны остаться невредимым.

Грейсон, именно в этот момент проходивший по вестибюлю, громко фыркнул и, быстро прокашлявшись, приказал лакею принять у его светлости перчатки и плащ.

Раф колебался: пойти ли ему сейчас наверх, в свою комнату и приказать приготовить ванну или поговорить с глазу на глаз с Шарлоттой.

Ванна подождет.

— Будьте добры, проводите меня в мой кабинет, мисс Сиверс, где, я уверен, вы получите еще большее удовольствие, отчитывая меня наедине, — поклонившись, произнес он довольно высокомерным тоном.

И виду не подав, что Раф выиграл в словесной перепалке (как он сам и считал), она приказала принести и кабинет таз с холодной водой и несколько полотенец и последовала за ним по широкому вестибюлю.

— Фитц хочет видеть тебя как можно скорее, — скачала она, когда они вошли в кабинет. — Думаю, он хочет посмеяться над тем, что лошадь снова сбросила тебя. Бедняга. Ему так скучно. Он шлет тебе свою благодарность.

— Я живу, только чтоб развлекать вас всех.

— Извини, но, поскольку я обеспокоена, у тебя это не слишком получается. Ради бога, что случилось? Как тебе снова удилось упасть с лошади?

Собравшись с духом, Раф налил себе бокал вина. Пришло время рассказать Шарлотте, к какому выводу он пришел. Если она не лишилась чувств в оранжерее, то не упадет в обморок и сейчас.

— Я не упал с Бонн. Он сбросил меня, как только я оказался в седле. Это не был несчастный случай или моя неуклюжесть. Кто-то подложил под седло Бонн гвоздь. Тебе все так же весело, Шарлотта?

Он повернулся к ней, держа бокал в руке.

— Что? Ты не улыбаешься? Я не так забавен, как Фитц? Жаль.

— Я… я не понимаю. Погоди.

Она сказала служанке, которая вошла в кабинет, чтобы та оставила таз с водой и полотенца на столике рядом. Затем закрыла за ней дверь, повернув ключ в замке, и прислонилась спиной к деревянной панели.

— Ты говоришь, что кто-то пытался навредить тебе?

— Да, или убить.

Взяв отжатую ткань, Раф приложил ее к больному месту, ощущая приятную прохладу.

— Я сам позабочусь о себе. Конечно, не то чтобы твои прикосновения не были ласковыми, словно весенний дождь…

— Я не хочу слышать этого. Ты действительно ранен. Сядь, Раф. Нет, не за стол. На этот диван. И… и ты должен лечь. И отдай мне полотенце, я знаю, как следует его положить.

— Угомонись, Чарли, — сказал он, когда она стала стягивать мягкое бархатное покрывало со спинки дивана, явно собираясь укутать его до самого подбородка, словно хнычущего младенца. — Я в порядке. Я злой, но в порядке.

Она перестала суетиться, что крайне удивило его, переплела пальцы и, сжимая и разжимая их, взглянула на Рафа.