Онлайн книга «Фабрика гроз»
— Откуда мы их возьмем?! — воскликнула Леденцова. — Мы даже сфабриковать их не успеем к десяти! — Если съемки производить позже, то телевизионщики не смогут склеить сюжеты для новостей, — пояснил Никитин. — А больше времени у нас не будет. Но Леденцова все равно волновалась. — Ума не приложу, откуда мы возьмем эти доказательства! О Стольникове же можно сказать в два раз больше, чем о Хоботове… Возьми хотя бы дело Караваева, стольниковского зятя! Проб ставить негде! — Добудем доказательства, добудем… — упрямо прошептал Ивар. Телефонный звонок вновь вывел всех из состояния анабиоза. — Спорим, что это «тело»? — усмехнулась Леденцова. Ивар достал трубку. — Я знаю. Алло! Это действительно был губернатор. — Ты что там наболтал? — как всегда начал орать он. — Ты хоть сам-то понимаешь?! — Василий Иванович! Заткнитесь и слушайте меня! — рявкнул Ивар. — Мы делаем все, чтобы спасти ситуацию. — Но ведь вы там наврали черт знает что! — Победителей никто не спросит, правду они говорили или нет. — А если победит Хоботов? Он же меня с грязью смешает! — Так какого черта вы вообще сунулись в выборы, если боитесь грязи?! — Слушай, я тебя не для того нанимал, чтобы ты… — Если Хоботов победит, то валите все на меня, — перебил его Ивар на полуслове. — Скажете, что это я сам все придумал, а вы меня предупреждали и все такое… До свидания. — Орал? — сочувственно спросила Леденцова. Ивар лишь рукой махнул. — Да пошел он! — Ох, поскорей бы все кончилось, — вздохнула она, пряча лицо в ладонях. * * * Вернувшись в штаб, Ивар первым делом позвонил Пименову. — На завтрашней пресс-конференции мне нужны выступления видных людей в городе — кого-нибудь из прокуратуры, УВД, а еще лучше из ФСБ. У них наверняка есть резервные компроматы против Хоботова. Необходимо, чтобы они пришли завтра и озвучили все, что им известно. Пименов ответил не сразу. — Ну, есть у меня такие люди… Но ты понимаешь, что они очень рискуют? Ведь в случае победы Хоботова им не жить, если они в открытую выступят против него… — Мы все очень рискуем! — горячо возразил Ивар. — Но по рейтингам выходит, что наши шансы очень и очень высоки. Мы еще можем прорваться! Главное — не упустить свой последний шанс! Другого у нас не будет! В конечном счете вчерашний скандал не успеет докатиться до наших основных избирателей на селе. Местные телеканалы у них не показывают, а свежие газеты подвезут дня через два, через три. Да и все равно их там почти никто не читает. Нам надо сейчас ударить по горожанам, убедить их в том, что Хоботов — уголовник, а Стольников — спасатель всех угнетенных. — Ну, хорошо, — отозвался Боря. — Я перезвоню тебе ближе к вечеру. Посмотрим, что можно сделать. * * * «Элемент» представлял из себя обширный заводской комплекс, раскинувшийся на берегу грязной речушки. Несколько больших и малых труб, мрачные заводские корпуса с пыльными стеклами, грохот ворот, в которые то и дело заезжали и выезжали грузовики… Оставив Софроныча сидеть в машине, Кристина направилась к проходной. Внутри за толстыми стеклянными перегородками сидели сотрудники военизированной охраны. — Где здесь можно позвонить по внутреннему телефону? — спросила Кристина, стараясь ничем не выдавать свое волнение. Один из охранников кивнул на заброшенный аппарат в углу. Над ним висел пожелтевший список служебных номеров. Номер Эдика соответствовал складу готовой продукции. «Наверняка он попросту крадет этилку на заводе, а потом продает ее налево», — подумала Кристина. Если честно, то ей было несколько страшновато. Черт знает, куда могла завести вся эта авантюра! Взяв себя в руки, Кристина принялась набирать номер склада. — Здравствуйте! Могу я поговорить с Эдуардом? — С кем? — отозвалась какая-то тетка. — С Эдькой, что ли? Эдь! Подь сюда! На, тебя! — Алё! Голос у Эдика был скрипучий, как старая половица. — Меня прислала к вам Елена Хоботова. Мы могли бы пообщаться? По делу, — на одном дыхании выпалила Кристина. На том конце провода повисла пауза. — По делу? Ну что ж… Можно и пообщаться. Сейчас я вам пропуск выпишу. Как вас зовут? — Тарасевич Кристина Викторовна. И со мной еще будет компаньон, Софронов Алексей Георгиевич. Внезапно Эдик снова замолчал. — Тарасевич? — наконец вымолвил он. — Это которая телеведущая? Только сейчас до Кристины дошло, во что она вляпалась. Это надо быть такой дурой, чтобы сообщить Эдику свою фамилию?! Все, теперь он ни в жизни не пойдет на контакт. — Да, — вынуждена была признаться она. — А вас это смущает? — Да нет… Если Ленка прислала, то… Впрочем, какое мое дело? Сейчас вам выпишут пропуска. Кристина стремительно выскочила на улицу и подбежала к своей машине. — Софроныч! Живо прячь камеру в сумку и пошли на завод! Оператор высунул голову из окна. — Ты что задумала?! — Вот! — Кристина достала из багажника видавшую виды спортивный баул. — Я хотела моркови на рынке купить, да все времени не было, а теперь, видишь, он пригодилась. — Для чего?! Открыв дверцу, Кристина кинула сумку ему на колени. — Эдик выписал нам пропуска. Сейчас мы с тобой пройдем на завод и все разнюхаем. Ты прячешь камеру в сумку, оставляешь отверстие для объектива и снимаешь все подряд. — Да ты что?! — вскричал в негодовании Софроныч. — Наш же поймают! Ты представляешь, какой скандал будет, если нас засекут с камерой на территории такого завода?! На вахте же обязательно будут шмонать! — А ты положи сверху свою куртку! Они ничего и не заметят! — Ты безумная женщина! — простонал Софроныч, все же выполняя Кристинино приказание. — Если нас схватят, я тебе этого никогда не прощу. — Не схватят! — весело отозвалась она. — Кому мы нужны-то? * * * Охрана беспрепятственно пропустила их на территорию. Никто даже не поинтересовался содержимым большой спортивной сумки, которую Софроныч нес на плече. Завод напугал и подавил Кристину. Все кругом грохотало и дымилось. На территории не росло ни одной травинки, зато то здесь, то там виднелись лужи веществ явно неестественного происхождения. И самое главное — люди! Вглядываясь в лица рабочих, Кристина невольно думала, что так, очевидно, выглядели жители Ленинграда сразу после снятия блокады: резкие морщины, цвет кожи — либо синюшный, либо красный, как кирпич, зубы плохие, мутные глаза слезятся, одежонка старая, рваная, кое-как болтается на высохших телах… |