Книга Прощай, детка, прощай, страница 74 – Деннис Лихэйн

Над матрасами к стенам гвоздями крепились вертикальные железные полоски с приваренными к ним внизу металлическими кольцами, от которых отходили цепи с наручниками. В западном углу комнаты в небольшой металлической корзине для бумаг стояли кнуты, хлысты, лежали фаллоимитаторы с шипами и кожаные ремни. В комнате пахло грязным человеческим телом, этот запах проникал в сердце и отравлял мозг.

Роберта перестала таранить дверь, но с лестницы все еще доносились ее приглушенные стенания.

Я прошел в восточную часть комнаты. Здесь был след стены, которую снесли, чтобы расширить спальню. На месте ее основания все еще сохранялся гребень из пыльной штукатурки. Мимо шмыгнула жирная мышь с шерсткой, слипшейся в торчащие шипики, и, повернув направо в восточном конце комнаты, скрылась за углом в нише.

Держа пистолет направленным перед собой, я осторожно пошел по комнате, переступая через пакетики с чипсами, информационные листки СААЛМИМ [45] и пустые банки из-под пива, вокруг отверстий которых росла плесень. Кое-где валялись раскрытые журналы, напечатанные на самой дешевой глянцевой бумаге: мальчики, девочки, взрослые, даже животные занимались на иллюстрациях чем-то, что, я точно знал, было не сексом, хотя могло им показаться. Не успел я отвернуться, эти фотографии прожгли себе путь в сознание. Запечатленное на них имело мало общего с нормальным человеческим соитием.

Я дошел до угла, за которым скрылась мышь. За ним находилась небольшая, выкрашенная голубым дверца, которая вела в чердачное помещение, заключенное между стеной комнаты и скатом крыши.

Перед ней, ссутулившись, стоял Корвин Орл, держа перед лицом арбалет и упираясь его прикладом себе в плечо. Он пытался целиться, но все время моргал — пот заливал ему глаза. Косой правый глаз очень хотел посмотреть на меня, он снова и снова скачком обращался в мою сторону, но всякий раз, будто влекомый непреодолимой силой, уплывал направо. Наконец Корвин закрыл его и поудобней пристроил приклад к плечу. Он был гол, на груди алело кровавое пятно, выпученный живот тоже перепачкан размазанной кровью, на лице — осознание поражения, смятение, усталая обреченность.

— Не доверяют тебе Третты автоматическое оружие, а, Корвин?

Он чуть покачал головой.

— Где Сэмюэл Пьетро? — спросил я.

Он опять покачал головой, на этот раз медленнее, и пошевелил плечами: арбалет для него был явно тяжеловат.

Я посмотрел на слегка дрожавший кончик стрелы. По мышцам внутренней стороны руки, державшей арбалет, временами пробегала дрожь.

— Где Сэмюэл Пьетро? — повторил я.

Он снова покачал головой, и я выстрелил ему в живот.

Он не издал ни звука: просто согнулся, выронил арбалет, упал сначала на колени, потом на правый бок, скрючился в позе зародыша и замер, вывалив, как собака, изо рта язык.

Я перешагнул через него, открыл голубую дверцу и оказался в ванной комнате размером с небольшой шкаф с закрытым досками черным оконцем. Под раковиной лежала драная занавеска для душа. Плитка на полу, унитаз и стены забрызганы кровью, как будто ею плеснули из ведра.

В раковине лежало залитое кровью хлопчатобумажное детское нижнее белье.

Я взглянул в ванну.

Не знаю, как долго я стоял там, нагнув голову и раскрыв рот, чувствуя, как по щекам струится что-то теплое. Прошла одна бесконечность времени и другая, а я все смотрел на маленькое голое тело, свернувшееся в ванне возле стока, и только тогда понял, что плачу.

Я вышел из ванной и оказался за спиной у Корвина Орла. Он пробовал ползти по полу на коленях, обхватив руками живот.

Я стоял над ним и ждал. Дуло пистолета было направлено вниз, черная мушка касалась его темных волос.

Он сосредоточенно пыхтел, совсем как ручной электрогенератор. Он добрался до арбалета и положил руку на приклад.

— Корвин, — позвал я.

Он взглянул на меня через плечо снизу вверх, увидел нацеленный на голову пистолет, крепко зажмурился и отвернулся, крепко стиснув окровавленной рукой арбалет.

Я выстрелил ему в затылок и пошел по комнате. Звенела катящаяся по полу гильза, потом послышался глухой удар упавшего тела. Оказавшись в спальне, я свернул налево, подошел к железной двери и один за другим открыл засовы.

— Роберта, — сказал я. — Ты еще тут? Ты меня слышишь? Сейчас я убью тебя, Роберта.

Я открыл последний засов и распахнул дверь. Прямо мне в лицо смотрело дуло дробовика.

Реми Бруссард опустил ствол. У него под ногами на ступенях лицом вниз лежала Роберта Третт с овальным темно-красным пятном размером с тарелку посередине спины.

Бруссард ухватился за перила лестницы. Пот, как теплый дождь, катился у него по лбу.

— Пришлось взорвать замок на пристройке. Прошел через подвал, — сказал он. — Прости, что так поздно.

Я кивнул.

— Там чисто? — Он глубоко вздохнул и внимательно посмотрел на меня своими темными глазами.

— Да. — Я прочистил горло. — Корвин Орл мертв.

— Сэмюэл Пьетро, — сказал он.

Я кивнул.

— Да, — сказал я. — По-моему, это Сэмюэл Пьетро. — Я посмотрел вниз на свой пистолет. Он дергался у меня в руке. Дрожь волнами пробегала по всему телу. Я посмотрел на Бруссарда и почувствовал, как теплые ручейки снова потекли у меня из глаз.

— Трудно, — успел проговорить я, и судорога перехватила мне горло, — сказать.

Бруссард кивнул. Я заметил, что он тоже плачет.

— В подвале, — сказал он.

— Что?

— Скелеты, — сказал он. — Два. Детские.

— Не знаю, как на это реагировать, — сказал я каким-то не своим голосом.

— Я тоже, — сказал он, посмотрел на труп Роберты Третт, приставил дробовик к ее затылку и положил палец на спуск.

Я думал, он разнесет ее безжизненные мозги по всей лестнице.

Немного погодя он поднял ствол, вздохнул, поднял ногу, поставил ступню аккуратно ей на макушку и толкнул тело вниз по лестнице.

Так нас и застали полицейские Квинси: им навстречу съезжал по ступенькам лестницы огромный труп Роберты Третт, а двое мужчин, стоя наверху, рыдали как дети. Почему-то ни тот ни другой не допускал, что мир, в котором мы живем, может быть настолько плох.

Потребовалось двадцать часов, чтобы установить, что обнаруженное в ванне тело — Сэмюэл Пьетро. Третты и Корвин Орл так поработали ножом над его лицом, что единственным надежным способом идентифицировать труп оказались стоматологические данные. Один из журналистов «Новостей», видимо получив наводку, позвонил Гэбриел Пьетро до того, как с ней связалась полиция, и попросил сделать заявление по поводу смерти сына. Женщине стало плохо.