Книга Святыня, страница 66 – Деннис Лихэйн

— А если по телефонным книгам? — спросила Энджи у служащей справочного бюро.

В Стоунхеме значились два Игера.

Через полчаса количество их мы сократили до одного: Хелен Игер было девяносто три года, и никакого Дональда Игера она знать не знала, а знала лишь нескольких Майклов, нескольких Эдов и даже одного Чака, но Чак был нам совершенно ни к чему.

Дональд Игер, проживавший по адресу Монтвейл-авеню, 123, на телефонный звонок ответил неуверенным «да?».

— Дональд Игер? — спросила Энджи.

— Да.

— Это Кензи Суон, режиссер радиостанции УААФ в Вустере.

— ААФ… — сказал Дональд. — Круто! Вы, ребята, на ходу подметки рвете.

— Мы единственная станция, чья музыка действительно цепляет, — сказала Энджи и быстро показала мне фигу, когда я выразил восторг, подняв палец вверх. — Слушай, Дональд, звоню я потому, что мы сегодня вечером расширяем наше вещание от семи до полуночи, включая в сетку новую передачу под названием… хм… «Адские барабанщики».

— Круто.

— Ага, и мы берем интервью у наших фанатов, таких, как ты, из местных, конечно, чтобы слушателям было интересно, ну а ты расскажешь, за что ты любишь ААФ, какие группы предпочитаешь, словом, всякое такое.

— И меня передадут по радио?

— Если только ты не занят сегодня вечером. Может, у тебя другие планы?

— Нет. Ну уж нет! Вот еще! И я могу друзей предупредить?

— Разумеется. Мне ведь нужно только твое устное согласие и…

— Мое что?

— Ты должен только разрешить мне отнять у тебя попозже немного времени. Скажем, часиков около семи.

— Разрешить? Да ты что, издеваешься?

— Вот и хорошо. Скажи, а ты будешь дома, когда мы позвоним?

— Да никуда я не уйду! Слышь, а что мне за это будет? Подарок или что?

На секунду Энджи прикрыла глаза.

— Как тебе покажутся две черных футболки с металлической символикой, видео с Бивисом и Батхедом и четыре билета на семнадцатый тур «Конкурса маньяков» в Вустерском доме музыки?

— Обалденно, ей-богу, обалденно! Но, слышь-ка…

— Да?

— «Конкурс маньяков», мне говорили, в шестнадцати турах проводится.

— Ошибочка вышла, Дональд. Я оговорилась. Так мы заскочим к тебе в семь, да? Ты уж будь дома.

— С флагами и песнями, детка!

* * *

— Где это ты поднабралась? — спросил я в такси по дороге обратно в Дорчестер, где мы собирались сбросить багаж, помыться-почиститься, взять оружие вместо утерянного во Флориде и забрать нашу машину.

— Не знаю. Стоунхем и ААФ. Они как-то ассоциируются.

— «Единственная станция, чья музыка действительно цепляет», — сказал я. — Ну ты и обезьяна!

* * *

Я быстро принял душ вслед за Энджи и вошел в гостиную, когда она рылась в кипах своей одежды. На ней были черные сапоги, черные джинсы и черный лифчик без рубашки, и рылась она в своих футболках.

— Господи боже, госпожа Дженнаро! Делайте со мной что хотите — вейте из меня веревки, стегайте меня кнутом, принуждайте подписывать фальшивые чеки!

Она улыбнулась:

— Так тебе нравится этот мой вид?

Я высунул язык и часто задышал.

Она приблизилась ко мне, с ее указательного пальца свешивалась футболка.

— Когда мы сюда вернемся, можешь не стесняться и скинуть с меня все это.

Тут я совсем задохнулся, она же, улыбнувшись мне прелестной широкой улыбкой, взъерошила мне волосы:

— Иной раз ты бываешь просто прелесть, Кензи.

Она повернулась, чтобы идти обратно к дивану, но я протянул руки и, поймав ее за талию, привлек к себе. Поцелуй этот был таким же долгим и крепким, как первый наш поцелуй накануне, в ванной. А может быть, он получился более долгим и более крепким.

Когда мы оторвались друг от друга, ее руки гладили мне лицо, мои же касались ее задницы, и я сказал:

— Я мог бы не прерываться весь день.

— В следующий раз дай себе волю.

— Тебе хорошо было прошлой ночью?

— Хорошо? Потрясающе!

— Да, — сказал я. — Потрясающая — это ты.

Ее руки, скользнув по моим щекам, опустились мне на грудь.

— Когда это все кончится, мы улизнем.

— Улизнем? — переспросил я.

— Да. И мне все равно куда. Можно на Мауи, а можно — в «Швейцарское шале», что дальше по улице. Мы повесим на дверь табличку «Просьба не беспокоить», закажем себе все в номер и целую неделю проваляемся в постели.

— Как пожелаете, госпожа Дженнаро. Все к вашим услугам.

* * *

Дональд Игер только взглянул на Энджи в ее черной кожаной куртке, джинсах, сапогах и футболке с концерта группы «Пожар на бойне» со спущенным правым плечом, и, я уверен, уже стал мысленно прикидывать текст обращения в отдел писем «Пентхауса».

— Едрена вошь, — произнес он.

— Мистер Игер? — сказала Энджи. — Я Кензи Суон с УААФ.

— Без дураков?

— Без дураков.

Он широко распахнул дверь:

— Входите, входите.

— А это мой ассистент Дикий Вилли.

Дикий Вилли?

— Да, да, — сказал Дональд, торопливо проталкивая ее в дверь и почти не глядя на меня. — Рад встрече и прочее дерьмо.

Ко мне он повернулся спиной, я же зашел за ним следом и закрыл дверь. Жил он в малоквартирном доме на Монтвейл-авеню, главной магистрали Стоунхема. Дом был кирпичный, тускло-красного цвета, приземистый и безобразный, в два этажа, вмещавший, по-видимому, квартир шестнадцать. Однокомнатная квартирка Дональда, думаю, была типичной — комната с раздвижным диваном, из-под подушек которого торчали грязные простыни; кухня, слишком тесная даже для того, чтобы сварить в ней яйцо; слева — ванная, откуда доносились звуки подтекающего крана; тощий таракан, бегущий по плинтусу возле дивана, возможно, даже не в поисках еды, а просто заблудившийся и одуревший от тяжелого запаха травки, облаком висевшего в воздухе.

Дональд сбросил с дивана газеты, чтобы Энджи могла усесться под большим, шесть на четыре фута, постером с изображением Кейта Ричардса. Фотография эта была мне знакома, и снимали ее, видимо, когда-то в начале семидесятых. На ней Кейт выглядел здорово под мухарём — он прислонялся к стене, держа в одной руке бутылку «Джека Дэниела», а в другой — неизменную сигарету. На нем была футболка с надписью: «Тянет-потянет». Энджи села, а Дональд вскинул на меня глаза, когда я, заперев дверь на засов, вытащил из кобуры пистолет.

— Эй! — только и вымолвил он.