Онлайн книга «Прогулка среди могил»
— Я спросила ее, кто будет эта кинозвезда, — пояснила Пэм, — и она сказала, что Дебора Фингер, а я думаю — ого, Дебора Фингер в сериале? Не ожидала, что она согласится сниматься на телевидении. — Она пожала плечами. — Только, похоже, никакого фильма не будет, так что какая разница, кто эта звезда? — Но тысяча долларов — это реальность, — сказала Элейн. — Вот это хорошо, — ответила Пэм, — они мне пригодятся. Но я пришла сюда не за деньгами. — Я знаю, дорогая. — Не только за деньгами. Деньги были у меня с собой — тысяча для нее, тысяча двести, что я был должен Элейн, и немного на мелкие расходы — всего три тысячи, которые я взял из своего сейфа. — Она говорит, что вы детектив, — сказала Пэм. — Правильно. — И что вы охотитесь за этими типами. Я много раз разговаривала с полицейскими, должно быть, с тремя или четырьмя... — Когда? — Сразу после того, как это случилось. — И это было... — А, вы же не знаете, я и не сообразила. В июле, в, июле прошлого года. — И вы заявили об этом в полицию? — Господи! — сказала она. — А что еще мне оставалось делать? Мне же пришлось лечь в больницу, верно? А врачи — они такие, ого-го, они начали допытываться, кто это с вами сделал, и что мне было отвечать — что я поскользнулась? Порезалась? Ну, а они, конечно, вызвали полицию, да они все равно бы ее вызвали, даже если бы я ничего не говорила. Я раскрыл блокнот и сказал: — Пэм, я, кажется, не знаю, как ваша фамилия. — А я и не говорила, как моя фамилия. Вообще-то чего там? Кассиди моя фамилия. — И сколько вам лет? — Двадцать четыре. — Значит, было двадцать три, когда это случилось? — Нет, двадцать четыре. У меня день рождения в конце мая. — И чем вы занимаетесь, Пэм? — Секретарь-референт. Но сейчас без работы, вот почему я сказала, что эти деньги не помешают. Конечно, тысяча долларов никому не помешает, но особенно мне сейчас, когда я без работы. — Где вы живете? — На Двадцать Седьмой, между Третьей и Лексингтон-авеню. — И вы жили там же, когда случилось это происшествие? — Происшествие? — повторила она, как будто с сомнением. — А, да, я там живу уже года три. С тех пор, как приехала в Нью-Йорк. — А откуда вы приехали? — Из Кэнтона, штат Огайо. Если вы когда-нибудь о нем слыхали, то я знаю почему. Там у нас Зал славы профессионального футбола. — Я как-то чуть туда не заехал, — сказал я. — Был по делам в Массиллоне. — Массиллон? Господи, ну конечно, я часто там бывала. У меня там тысяча знакомых. — Ну, скорее всего, я никого из них не знаю, — сказал я. — Какой номер вашего дома по Двадцать Седьмой, Пэм? — Сто пятьдесят один. — Хороший квартал, — сказала Элейн. — Да, мне тоже нравится. Одно только плохо — глупость, конечно, но только у этой местности нет своего названия. Она к западу от Кипс-Бэй, она ниже Мэррей-Хилла, она выше Грамерси и, конечно, намного восточнее Челси. Сейчас ее стали называть Карри-Хилл — понимаете, это из-за индийских ресторанов. — Вы не замужем, Пэм? Живете одна? — Если не считать собаки. Собачка совсем маленькая, но не всякий станет ломиться в квартиру, если там есть собака, не важно, большая она или нет. Они боятся собак вообще. — Вы согласны рассказать мне, что с вами тогда случилось, Пэм? — То есть про то происшествие? — Да. — Ладно, — сказала она. — Наверное, надо. Ведь для этого мы тут и сидим, верно? * * * Это случилось летним вечером, посреди недели. Пэм находилась в двух кварталах от своего дома и стояла на перекрестке Парк-авеню и Двадцать Шестой улицы, ожидая зеленого света. Подъехал фургон, и этот тип подозвал ее и спросил, как проехать куда-то, она не расслышала куда. Он вышел из кабины и сказал, что, наверное, перепутал название места, что оно написано в накладной, и она вместе с ним подошла к задним дверцам фургона. Он открыл дверцы, а там, внутри, был еще один тип, и у обоих оказались ножи. Они заставили ее сесть в фургон, где был тот, другой, а первый вернулся в кабину, и машина тронулась. * * * На этом месте я прервал ее и спросил, почему она с такой готовностью полезла в фургон. Разве вокруг не было людей? Кто-нибудь видел, как ее похитили? — Я плохо помню подробности, — ответила она. — Ну, ничего. — Это случилось очень быстро. — Пэм, можно вас кое о чем спросить? — вмешалась Элейн. — Конечно. — Вы ведь так подрабатываете, правда, дорогая? «Господи, — подумал я, — как же я сразу не догадался?» — Не знаю, что вы имеете в виду, — ответила Пэм. — Вы же в тот вечер вышли на промысел, да? — Откуда вы знаете? Элейн взяла девушку за руку. — Ничего, — сказала она. — Никто тут вас не обидит, никто не осудит. Ничего. — Но откуда вы... — Да ведь все знают, что эта часть Южной Парк-авеню — самое бойкое место, верно? Но я и раньше догадалась. Милочка, сама я на панель никогда не выходила, но этим делом промышляю уже почти двадцать лет. — Не может быть! — Честно. Прямо здесь, в этой квартире, я ее купила, когда распродавали дом. Я называю их знакомыми, а не клиентами и, когда нахожусь в приличном обществе, иногда говорю, что я историк искусства, и мне удалось кое-что скопить за эти годы, но я такая же, как вы, дорогая. Так что можете рассказывать все так, как было на самом деле. — Господи, — сказала Пэм. — А вообще знаете что? Это даже лучше. Мне ужасно не хотелось идти сюда и врать вам, понимаете? Только я думала, что ничего другого мне не остается. — Вы считали, что мы о вас плохо подумаем? — Наверное. И еще из-за того, что я рассказывала полиции. — А полицейские не знали, что вы этим промышляете? — спросил я. — Нет. — Неужели им это ни разу не пришло в голову? Ведь фургон подобрал вас на самом бойком месте. — Эти полицейские были из Куинса, — сказала она. — А почему это дело попало к полицейским из Куинса? — Потому что я в конце концов там оказалась. Попала в Элмхерстскую больницу, а она в Куинсе, потому и полицейские были оттуда. Что они могут знать про Южную Парк-авеню? — А почему вы попали в Элмхерстскую больницу? Ладно, не важно, мы до этого дойдем. Давайте начнем все сначала. |