Книга Прогулка среди могил, страница 80 – Лоуренс Блок

* * *

Кинена мы подобрали, как и договорились, без четверти три утра около ювелирного магазина на Восьмой авеню, сразу за углом дома Альберта Уолленса. Он увидел за рулем меня и спросил, где брат. Я сказал, что мы высадили его несколько минут назад на Колониал-роуд. Он собирался забрать «тойоту», но передумал и сказал, что пойдет и сразу ляжет спать.

— Да? Ну, а я так взвинчен, что не засну, если кто-нибудь не трахнет меня по голове молотком. Нет, сидите там, Мэтт. Будете вести машину. — Он обошел машину, заглянув на заднее сиденье, где растянулся Ти-Джей, похожий на тряпичную куклу. — Ему давно пора спать. А эту сумку я, кажется, узнаю. Надеюсь, на сей раз в ней не фальшивки?

— Здесь ваши сто тридцать тысяч. Мы сделали все, что могли. Не думаю, что там есть липа.

— А если и есть, ничего страшного. Она почти как настоящая. Лучше всего ехать по Гоуэнос. Знаете, как туда выехать?

— Кажется, да.

— А потом через мост или по тоннелю, решайте сами. Брат не предлагал забрать мои деньги, чтобы за ними присмотреть?

— Я счел своим долгом доставить их лично.

— Как дипломатично сказано. Хотел бы я взять назад кое-какие слова, которые ему говорил, — что он рассуждает как торчок. Нельзя такое говорить человеку.

— Но он с вами согласился.

— Это хуже всего, мы оба знаем, что так оно и есть Юрий удивился, когда увидел деньги?

— Он был потрясен.

Кинен засмеялся.

— Еще бы. А как девочка?

— Врач говорит, что все будет в порядке.

— Они сильно ее изуродовали, да?

— Мне кажется, там трудно разобраться, где телесные увечья, а где эмоциональная травма. Они много раз ее насиловали, и, насколько я понимаю, у нее есть какие-то внутренние повреждения, кроме двух отрезанных пальцев. Ее, конечно, держат под наркозом. И Юрию врач, кажется, тоже что-то дал.

— Нам всем надо бы что-нибудь дать.

— Юрий и в самом деле пытался. Хотел дать мне денег.

— Надеюсь, вы взяли.

— Нет.

— Почему?

— Не знаю почему. Могу только сказать, что это на меня не похоже.

— В семьдесят восьмом участке вас учили другому?

— В семьдесят восьмом участке меня учили совсем другому. Я ему сказал, что у меня уже есть клиент и что мне заплачено сполна. Может быть, ваши слова насчет кровных денег затронули какую-то струну в моем сердце.

— Старина, это нелепость. Вы работали, и работали хорошо. Он хочет вас отблагодарить, вы должны были взять.

— Ничего. Я сказал ему, что он может дать сколько-нибудь Ти-Джею.

— Сколько он ему заплатил?

— Не знаю. Доллар-другой.

— Двести, — сказал Ти-Джей.

— А, ты не спишь? Я думал, спишь.

— Не-а, только глаза прикрыл.

— Держись за Мэтта. По-моему, он на тебя хорошо влияет.

— Он без меня пропадет.

— Это правда, Мэтт? Вы без него пропадете?

— Безусловно, — ответил я. — Все мы без него пропадем.

* * *

Я поехал через мост, и, когда мы оказались в Манхэттене, я спросил Ти-Джея, где его высадить.

— Да хоть на Сорок Второй, — ответил он.

— Сейчас три часа ночи.

— А там нет ворот, майн готт. Там на ночь не запирают.

— У тебя есть где переночевать?

— Да ведь у меня в кармане полно денег, — сказал он. — Вот возьму и узнаю, свободен ли мой номер во «Фронтенаке». Раза три или четыре приму душ, закажу себе ужин в номер. Есть у меня где ночевать, старина. Можете обо мне не беспокоиться.

— И вообще ты находчивый.

— Думаете, пошутили? Только вы и сами знаете, что так оно и есть.

— И наблюдательный.

— И это тоже.

Мы высадили его на углу Восьмой авеню и Сорок Второй улицы и остановились на красный свет на Сорок Четвертой. Я огляделся, никого видно не было, но я никуда не спешил и подождал зеленого света.

— Вот уж не думал, что вы сможете это сделать, — сказал я.

— Что? С Календером?

Я кивнул.

— Я тоже не думал. Я еще никого не убивал. Случалось, конечно, злость разбирала до того, что хотелось убить, но ведь злость проходит.

— Да.

— Он ничтожество, понимаете? Полнейшее ничтожество. И я подумал — стоит убивать этого червя? Но я знал, что это надо сделать. И поэтому придумал как.

— Как?

— Заставил его разговориться. Спросил его кое о чем. Сначала он отвечал только «да» и «нет», но я не отставал, и в конце концов он все-таки разговорился. Рассказал мне, что они делали с девчонкой Юрия.

— Ах, вот как.

— Что они с ней делали, и как она была перепугана, и так далее. Его понесло, он уже не мог остановиться. Как будто еще раз все переживал. Понимаете, это совсем непохоже на охоту: там, когда вы убьете оленя, вы велите сделать чучело из его головы и вешаете его на стену. А стоило ему покончить с женщиной, как у него не оставалось ничего, кроме воспоминаний, и он рад был случаю их вытащить, стряхнуть с них пыль и полюбоваться, какие они красивые.

— Он рассказывал про вашу жену?

— Да, рассказывал. И ему нравилось это мне рассказывать. Точно так же, как ему понравилась мысль вернуть ее мне в виде кусочков, ткнуть меня в них носом. Я хотел заставить его замолчать, я не желал этого слышать, но, знаете, потом решил — хрен с ним. Я хочу сказать, что ее ведь уже нет, я сам отправил ее в огонь, старина. Ей от этого уже не больно. Так что я дал этому сукину сыну болтать вволю, а потом сделал с ним, что надо.

— Потом вы его убили.

— Нет.

Я взглянул на него.

— Я никогда никого не убивал. Я не убийца. Я посмотрел на него и подумал: нет, сукин сын, я тебя убивать не стану.

— И что?

— Как я могу стать убийцей? Ведь я должен был стать врачом. Я вам об этом говорил, да?

— Так хотел ваш отец.

— Я должен был стать врачом. Пит стал бы архитектором, потому что он романтик, а я человек практический и поэтому должен был стать врачом. «Это самая лучшая в мире профессия, — говорил мне отец. — Делаешь людям добро и прилично на этом зарабатываешь». Он даже решил, каким врачом я должен быть. «Иди в хирурги, — говорил он. — Там получают настоящие деньги. Это элита, самая что ни на есть. Иди в хирурги».

Некоторое время он молчал.

— Ну так вот, — сказал он наконец, — сегодня я и стал хирургом. Я сделал операцию.