Книга Гибель адмирала Канариса, страница 90 – Богдан Сушинский

— Адмирал и в самом деле был слишком шокирован жестокостью суда и тем фактом, что с ним все же намерены окончательно расправиться.

— А на что он рассчитывал?! — изумился Мюллер. — Нет, действительно, чего он ожидал от нас?

— Судя по всему, надеялся, что ему позволят дожить до капитуляции Германии.

— Ему, бывшему шефу абвера?! — по-лошадиному заржал Мюллер. — Нет, Канарис не мог рассчитывать на это. Только не Канарис! Иначе как он мог в течение многих лет возглавлять лучшую разведку мира?

— Тем не менее адмирал был почти уверен, что фюрер ограничится его заключением в лагерь, и даже питал иллюзии по поводу того, что в руки англо-американцев он попадет уже в тоге одного из руководителей антигитлеровского заговора, эдакого бунтовщика.

— Я всегда считал, что Канариса погубила не его ненависть к рейху, — постучал пальцами по столу Мюллер, — а его исключительная наивность.

«А ведь только что ты был о нем иного мнения!» — заметил про себя Кренц, однако вслух произнес:

— Вы правы, группенфюрер: его иллюзии проскальзывали буквально во всем — в наводящих вопросах, в высказываниях, в оценках ситуации внутри Германии и на фронтах.

Мюллер долго, грузно оставлял свое кресло; затем, словно уставший крестьянин по свежей пахоте, прохаживался по кабинету.

— Все, что вы услышали от Канариса, должно быть изложено в письменном докладе, — наконец произнес он, останавливаясь по ту сторону стола. — Самым подробнейшим образом.

— Но сразу же замечу, что во время этой беседы не проскальзывало ничего такого…

— Самым подробнейшим образом, — прервал его Мюллер. — Мы сами в состоянии решить, что «такого» проскальзывало в его ответах. Тем более, — хитровато ухмыльнулся он, упираясь кулаками в поверхность стола, — что никто не в состоянии проверить правдивость ваших слов, поскольку адмирал уже мертв. Зато, увидев у себя на столе ваш отчет, обергруппенфюрер вспомнит, что теперь у него есть дела поважнее, нежели предсмертные стенания Канариса. И молите Бога, Кренц, — проникся суровостью голос шефа гестапо, — чтобы именно так он и решил.

— Через полчаса отчет будет на вашем столе, группенфюрер.

— Оставите его у адъютанта, — холодно обронил Мюллер. — Уверен, что дополнительных вопросов не возникнет, но на всякий случай подождете в приемной. Сейчас последует мой доклад Гиммлеру Что касается Кальтенбруннера, то с ним мы поговорим уже после того, как вы составите свой доклад.

Об умении Мюллера так, на всякий случай, томить своих сотрудников в приемной, известно было во всех управлениях РСХА. Как и о том, что нередко шеф гестапо попросту забывал о ждущих и томящихся. Но на сей раз Кренцу пришлось смириться.

— С вашего позволения, господин группенфюрер, я составлю его прямо сейчас, в вашей приемной.

— Вы уже должны были сидеть в приемной и составлять его, Кренц.

* * *

Кальтенбруннеру обер-гестаповец действительно принялся звонить сразу же, как только пробежал взглядом отчет Кренца.

— Как мне представляется, обергруппенфюрер, ничего нового из предсмертных откровений адмирала мы с вами не узнаем.

— И не должны были узнать.

Удивленный столь неожиданной реакцией, Мюллер запнулся на полуслове, но затем все же попытался продолжить свой доклад:

— Из отчета оберштурмбаннфюрера Кренца следует, что в тех материалах, которые уже имеются в деле…

— Отчет Кренца уничтожить, — решительно прервал его начальник РСХА.

— Но имеются еще протоколы допросов…

— Я непонятно выразился, Мюллер? Протоколы допросов — тоже уничтожить. Самого Кренца — на ваше усмотрение.

— Принято к сведению, обергруппенфюрер. Материалы будут уничтожены. Кроме тех дневников и прочих записей, которые вы недавно запросили, — рискованно напомнил Кальтенбруннеру шеф гестапо.

— Дневники сожжены еще час назад, — отрубил тот.

— Принято к сведению, обергруппенфюрер, — вежливо произнес Мюллер, не поверив ему.

— Они сожжены, Генрих, — словно бы уловил его сомнения Кальтенбруннер.

— Не смею усомниться в этом, — лукаво заверил его Мюллер, хотя слова его прозвучали так, словно он хотел сказать: «Ох, и сомневаюсь же я!»

— И знайте, — неожиданно окреп и прорезался голос начальника Главного управления имперской безопасности, — что общее мнение руководства таково: Канарис должен уйти из истории рейха вместе со своими заслугами и предательствами, исповедями, дневниками и воспоминаниями. Словно такого адмирала в рейхе никогда и не существовало.

Мюнхен — Берлин — Одесса