Онлайн книга «Не путай клад с могилой»
|
Парень молчал. – Вспомнил? – Я не знаю! – жестко, с вызовом ответил он. – Ты ведь говоришь неправду, так? – Я не понимаю, что вы от меня хотите! – Ну ладно, – ответил я, отпуская его плечи. – За тебя просил мой давний приятель, с которым мы вместе служили. Я не хотел брать тебя на работу, но он меня уговорил. Теперь я окончательно понял, что сделал это зря. – Можете уволить, – проворчал Сашка и насупился. – Я не помню, кто там стоял. Оставьте меня в покое! Я повернулся к нему спиной, чтобы не видеть этих лживых поросячьих глаз, и процедил: – Иди! * * * Зубчатая корона торцевой башни, вросшей в узкий и тонкий жилой корпус; горящие густым, плотным разноцветьем витражные окна; блестящая чешуя красной черепицы; высокий, гладкий, без единой трещины дувал, ограждающий мое хозяйство, – вся эта дорогостоящая конструкция, напоминающая бутафорскую копию генуэзской крепости, впервые показалась мне зловещей. Я пятился спиной к ступеням, ведущим на грохочущую музыкой набережную, глядя на дом-гостиницу, построенную с Анной на деньги, заработанные криминальными расследованиями, и думал о том, что никакие священники не изгонят из этих стен черный дух преступлений. – Добрый вечер, господин директор! Я поднял глаза и увидел в мансардном окне блестящую лысину профессора Курахова. – Добрый вечер, – ответил я. – Прекрасно на улице, не правда ли? – Вы правы. – Далеко собрались на ночь глядя? Профессору хотелось либо потрепаться, либо потрепать мне нервы. Я предпочел молча удалиться в темноту. Меня потянуло к крепостным стенам. По тропе, которая представляла собой отшлифованную на камнях дорожку, я прошел вдоль главного бастиона, спустился ниже, на покатый луг, щедро нашпигованный белыми камнями и местами поросший горным боярышником. В этом месте иногда разбивали свой лагерь туристы, и тогда по вечерам склон освещали всполохи костров, слышались песни и на море сползал головокружительный запах каши с тушенкой. Сейчас здесь было безлюдно и темно, и я продвигался между раскиданных, словно кости на древнем могильнике, камней почти на ощупь. Огни набережной слепили глаза, а музыка забивала шум прибоя, и не было ничего странного в том, что я едва не прошелся по человеку, который сидел на пирамидальном камне, нависающем над склоном, как нос корабля над морем. – Эй-ей! Поосторожнее! – услышал я знакомый голос. – Это вы, отец Агап? Какого черта вы сидите в темноте? – Думаю. Священник привстал, где-то под его ногами звякнула бутылка. В свете набережной блеснули глаза моего первого постояльца. – Я ничего не отдавил вам? – Нет, Кирилл, обошлось. Вы всего лишь наступили мне на руку… А вы что делаете здесь в такое позднее время? Я не ответил и присел рядом с ним на камень, еще хранящий тепло солнца. Некоторое время мы оба молча смотрели в огромный черный мир, состоящий из слившегося неба и моря, и казалось, что огоньки траулеров медленно переползают на небо, превращаясь в звезды. – Мне показалось, что вы сегодня чем-то удручены, – сказал отец Агап. – Вам не показалось, – с удивительной легкостью честно ответил я. – Тяжело на душе. – И что тяготит вашу душу? – Наверное, ощущение греха. – Что ж вы молчали! – воскликнул священник. – Вам обязательно надо исповедаться! – И что от этого изменится? – Вы облегчите свою душу! – Вы искренне думаете, что душу так легко облегчить? Лишь одной исповедью?.. Кстати, а что вы пьете? Отец Агап смутился, кашлянул, покряхтел, шаря у себя под ногами, и, явно стыдясь, ответил: – Портвейн. Массандровский портвейн. На редкость хороший, между прочим. Не желаете выпить? – С удовольствием. Это иной раз очень даже полезно. – Вот только стаканчика у меня нет. – А я из горла. Я приложился к бутылке. Отец Агап оживился: – Скажите откровенно, Кирилл, я вам не слишком надоел? Я не стесняю вас своим присутствием? – Живите сколько хотите, – ответил я. – Мне вы не мешаете. Пусть всякой нечисти в моей гостинице будет неуютно. Священник с облегчением рассмеялся. – О да! Это я вам обещаю! Тем более что у меня появилась помощница. – Кстати! Вы с Мариной раньше знакомы не были? – Увы! Если бы я встретил ее раньше, то, может быть, меньше было бы работы. – В каком смысле? – не понял я. Священник вздохнул и тоже сделал глоток портвейна. – Видите ли, Кирилл, Марина идет по правильному пути, но в связи с тем, что мое воздействие на нее как врачевателя души слишком эпизодично, быстротечно и вскоре прекратится, то у Марины могут снова возникнуть проблемы… – О каких проблемах вы говорите? – Не спрашивайте, Кирилл, – сразу же ответил отец Агап. – Это была почти что исповедь. Я не смею выдавать чужие тайны. – Я не о тайнах спрашиваю, – поспешил я оправдать свой вопрос. – Но если у моих клиентов возникают проблемы, то я всегда стараюсь решить их. – Нет-нет! Вы эту проблему не решите. Здесь поле деятельности не для мирского администратора. – Значит, речь идет о нравственности? – Да, пожалуй, это так. – Отец Агап помолчал минуту, потом схватил меня за руку и с жаром заговорил: – Только ради бога не думайте об этой девушке плохо! То, что произошло с ней, увы, сегодня не редкость. Путь к господу тернист. Ей надо помочь, и мне это по силам. – Что ж, желаю вам успеха, – сказал я, вставая с камня, и, как бы к слову, добавил: – Кстати, я знаю, что после захода солнца вы любите постоять у окна и полюбоваться ночным морем. – Да! Каюсь! Люблю! Но если вы запрещаете мне подниматься на второй этаж… – Нет-нет! – прервал я священника. – Стойте у окна сколько хотите. – Это огромное наслаждение для души, – сказал отец Агап. – Представьте: море, полная луна, серебристая дорожка… Кстати, я и здесь читал, пока буквы различить можно было. Вот Псалтырь с собой прихватил. – Ну и читайте на здоровье! – порадовался я за своего постояльца. – Правда, вчера я поставил у окна акваланги. Не мешали они вам? – Что вы, Кирилл! Конечно же, не мешали! Я к ним и не прикасался вовсе! – Что ж, спокойной ночи! – И вам доброй ночи! Я был уверен, что отцу Агапу известно то, что позволило бы мне с необыкновенной легкостью распутать клубок странных и неприятных событий безумно длинного сегодняшнего дня и тем более уберечь меня от ошибок в будущем. В общем-то, я был недалек от истины. Но сколько людей тонуло в пучине, будучи совсем рядом со спасительным берегом, именуемым истиной! |