Книга Миры под лезвием секиры, страница 39 – Юрий Брайдер, Николай Чадович

— Тогда вы должны знать, что есть приемники и есть передатчики, — произнес гость со значением. — Детализировать этот вопрос я не собираюсь.

— Ты мне лучше вот что растолкуй, — набычился Зяблик. — Каким это манером ты сюда пробрался? Я и во сне все вокруг на полверсты слышу. Такой афронт со мной первый раз.

— Никогда не обращал на это внимания, — пожал плечами гость. — Походка у меня, наверное, такая.

— Завидую…

— Заболтались мы что-то. — Артем покосился на намалеванную Цыпфом карту. — Как я понял, пропала не только Лиля.

— Верно, — неохотно согласился Зяблик. — Была с ней тут одна… Наша докторша…

— Кто их похитил?

— Аггелы, я же говорил…

— Кто это такие?

— Разве ты сам не знаешь?

— Я спрашиваю, что о них знаете вы.

— Смыков, объясни. — Зяблик покосился на приятеля. — У тебя лучше получится.

Смыков сделал фельдфебельское лицо и отбарабанил, словно по писаному:

— Аггелы есть противники существующего в настоящее время положения, при котором все дееспособные народы стремятся сохранять между собой дружеский нейтралитет. По их убеждению, Отчина, то есть страна, в которой мы сейчас находимся, должна подчинить себе все соседние территории и создать централизованное сословное государство, идеологией которого будет так называемый каинизм — религия, отрицающая общечеловеческую мораль и основанная на принципах тотального насилия и слепой веры.

— Сами сформулировали? — полюбопытствовал Артем.

— Где уж нам, — скривился Смыков. — Есть тут один теоретик… Лев Борисович Цыпф. В самое ближайшее время можете с ним познакомиться.

— Сочту за честь… — рассеянно сказал Артем. Он опустил голову и потер пальцами переносицу, словно там у него заныло. Наступило тягостное молчание.

— Вам плохо? — Смыков наклонился, стараясь заглянуть Артему в глаза.

— Причина похищения? Отвечайте быстро! — голос гостя неуловимо изменился, утратил игру интонаций, стал резким и каким-то механическим. — Месть? Вымогательство?

— Вымогательство! — выпалил вконец дезориентированный Смыков.

— Цена назначена?

— Так точно!

— Какая? Быстро?

— Вы сами!

— Понятно, — гость вскочил и, не убирая руки от лица, бросился к выходу.

Стоявший в дверном проеме кухни Зяблик попытался задержать его, но с таким же успехом можно было хвататься за катящийся с горы валун: Артем все тем же быстрым, дергающимся шагом двинулся дальше, а Зяблик, сокрушая мебель, улетел в дальний угол.

— Не упускать! — Смыков смело кинулся вдогонку за Артемом.

Выскочив из подъезда, он оглянулся по сторонам, сначала взыскующе, а потом

— недоуменно. Стая воробьев мирно клевала что-то в траве. К ним осторожно — сантиметр за сантиметром — подбиралась облезлая бродячая кошка. Больше в округе, насколько хватало взгляда, никого не было.

Зяблик, прихрамывая и матерясь, присоединился к приятелю.

— Товарищ Артем красиво ноги сделал, — процедил он сквозь зубы.

— Как на помеле улетел, — вздохнул Смыков. — Скользкий субъект… Что он за ахинею нес про свое отчество?

— Может, и не ахинею, — задумчиво промолвил Зяблик. — Может, это намек какой-то… Появится он еще. Сукой буду — появится.

Цыпф и Чмыхало вернулись даже раньше, чем это ожидалось, — довольные, слегка пьяные, но на колесах. Драндулет не только отремонтировали, но и заново покрасили в колер «зеленая липа», отчего он стал похож на уродливую лягушку-переростка. Хваленая маковская шпана на поверку оказалась милейшим народом, а Максима Ивановича Пыжлова в трезвом виде можно было хоть к ране прикладывать. Правда, выпивши он бывал крут и стрелял из ручного пулемета по одному ему заметным химерическим существам.

Стали демонстративно собираться в дорогу, надеясь, что вновь объявится Белый Чужак или о себе дадут знать оставленные аггелами связные. Когда ни того ни другого не случилось, заглушили мотор и устроили летучее совещание.

— Пока вас здесь не было, мы все норы в городе перековыряли, — сообщил Зяблик. — Тех аггелов здесь уже нет, это гарантировано. Мы их последнюю хазу нашли. Не знаю, как Шансонетка, но Верка там точно была, — он продемонстрировал тонкий серебряный браслетик. — Узнаете эту цацку?

— Якши, — кивнул Толгай. — Мой булэк. На бабий праздник ей дарил.

— Замок в порядке. — Зяблик попробовал застегнуть браслет на своем запястье, но тут же оставил эту блажь. — Наверное, Верка его специально подбросила, чтобы знак подать.

Потом докладывал Цыпф:

— Мы по дороге сюда, кого смогли, всех предупредили. Через Отчину к Трехградью аггелам ни за что не пройти. Вот здесь, — он перечеркнул на своей схеме один из овалов, — ватага Мишки Монаха шурует… Зато вот здесь, — он ткнул угольком немного выше, — три дня назад какой-то автобус видели. Шел в сторону кастильской границы и попутчиков не подбирал.

— Аггелы дорог сторонятся, — покачал головой Зяблик. — Они глухоманью ходят, как волки. По долинам и по взгорьям.

— Не забывай, что они не одни. Женщины по долинам и по взгорьям не очень-то пойдут.

— Пойдут, если шильцем подгонять.

— Предлагаю вынести решение, — вмешался Смыков. — А не то вы тут до новых веников будете дискутировать… Куда сначала направимся? В Кастилию? Кто — «за»? Принято единогласно.

Перед тем как сесть в драндулет, он тщательно стер со стены нарисованную Цыпфом карту.

По пути заезжали во все подряд придорожные общины, но водки нигде не пили, даже в Маковке, а только расспрашивали обо всем подозрительном, что случилось за последние трое суток.

Странный автобус с зашторенными окнами, никогда здесь раньше не появлявшийся, видели сразу несколько человек, однако за Старым Селом, где шоссе раздваивалось, его след терялся.

Единственным отклонением от маршрута был визит к дону Эстебану. Узнав о случившемся, он продиктовал Смыкову несколько рекомендательных писем и дал в провожатые своего племянника — заносчивого, но чрезвычайно низкорослого молодого человека, что, впрочем, было характерной приметой всех по-настоящему родовитых кастильцев.

Покинув миссию, драндулет покатил обратно к Старому Селу. Единственной реальной зацепкой пока оставался загадочный автобус. Вероятность того, что он принадлежит аггелам, была ничтожно мала. Однако, в отличие от других версий, не равнялась нулю.

На очередном затяжном подъеме благородный дон Хаймес де Солар (а для очень узкого круга лиц — просто Яша), хоть и воспитанный отцами доминиканцами в божьем страхе, но в силу своего юного возраста не чуравшийся никаких новых веяний, толкнул Толгая в спину и надменно сказал: