Книга «Н» - значит невиновен, страница 29 – Сью Графтон

– Черт побери, но ты же очаровашка, – промямлил он.

Видимо, от любви ко мне у него пропал аппетит. Отодвинув в сторону тарелку и щелкнув зажигалкой, он протянул мне сигарету. Он, видно, уже представлял нас в постели.

– Я – не очаровашка, Кэртис. Я страшная зануда. Может быть, сразу перейдем к делу? Та история, что ты рассказал, вызвала у меня кое-какие вопросы.

Он нахмурил брови, пытаясь выглядеть серьезным.

– Неужели?

– Ты сказал, что присутствовал на процессе по делу Дэвида Барни...

– Нет, весь процесс я бы не высидел. Я же тебе говорил. Преступление само по себе может быть очень увлекательной штукой, но судебный процесс по этому поводу – это бодяга. Так?

– Ты сказал, что беседовал с Дэвидом Барни в тот момент, когда он вышел из зала суда после вынесения оправдательного приговора.

– Я действительно так сказал?

– Да.

– Вот это место совершенно вылетело из головы. Так какие у тебя вопросы?

– Главный вопрос – в тот день ты находился в тюрьме, ожидая, когда тебе предъявят обвинение в ограблении.

– Не-е-е-т, – протянул он, – не может быть.

– Не нет, а да, все так и было.

– Ну ладно, твоя взяла. Ты меня, считай, поймала. Я же совершенно забыл, когда это случилось. Перепутал даты, понимаешь. Но все остальное – чистая правда, клянусь! – Он поднял руку, словно произнося клятву. – Клянусь Богом!

– Перестань дурачиться, Кэртис, и рассказывай, как все было. Ты же не разговаривал с Дэвидом. Ты просто нагло врешь.

– Нет, нет, погоди. Я с ним разговаривал. Только разговор этот состоялся не там, в суде, а в другом месте.

– Где именно?

– У него дома.

– Ты был у него в гостях? Не мели чепуху. Когда это случилось?

– Точно не помню. Наверное, через пару недель после того, как закончился процесс.

– Ты случайно не сидел еще в тот момент в тюрьме?

– Нет, меня уже выпустили. Мой адвокат постарался и мне изменили, как это называется... меру пресечения.

– Ты мне лучше рассказывай не про себя, а про то, как ты очутился в доме у Барни. Ты позвонил ему или он позвонил тебе?

– Не помню.

– Ты не ПОМНИШЬ?! – Я говорила с ним довольно грубо, с издевкой, но он, кажется, этого не замечал. Возможно, Кэртис привык к такому обращению, ведь обвинители, с которыми он сталкивался много раз в суде, разговаривают именно таким тоном.

– Я ему позвонил.

– Откуда ты узнал номер телефона?

– Позвонил в справочную.

– Почему ты решил связаться с ним?

– Мне показалось тогда, в тюрьме, что у него почти нет друзей. Я сам когда-то попал в такую же ситуацию. Когда ты нарушаешь закон, от тебя все отворачиваются.

– То есть ты вообразил себя его другом, причем лучшим. Что дальше?

Он начал плести какую-то околесицу и, осознавая это, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну, я же знал, где он живет – в Хортон Равин... в общем, я подумал, почему бы нам с ним не пообедать вместе, выпить чего-нибудь. Мы же все-таки сидели в одной камере, и я подумал, что он не откажет мне в гостеприимстве.

– То есть ты решил занять у него денег, – уточнила я.

– Можно и так сказать.

Судя по всему, в первый раз за все время нашего разговора он сказал правду.

– Я был на мели, без копейки, а у этого парня с деньгами проблем не было. Он их просто...

– Этот момент пропускаем. Я тебе верю. Теперь опиши дом.

– Он тогда жил в доме своей погибшей жены – ну, в том, который на холме, в испанском стиле, с огромным участком, с бассейном...

– Поняла. Давай дальше.

– Я постучал в дверь. Он был дома. Я сказал, что проходил мимо и решил зайти, чтобы поздравить его с оправдательным приговором. Он пригласил меня войти, мы выпили...

– Что пили?

– Он пил какую-то дрянь – водку с тоником и соком. У меня был бурбон с содовой. Великолепный бурбон...

– Итак, вы пили...

– Точно. Мы, значит, выпили, а какая-то старушка на кухне наварганила ему бутербродов. Полный поднос. До чего же они были зеленые! Не все, конечно, там были и нормальные, с колбасой. Еще были чипсы, почему-то серого цвета. Я, помню, спросил: "Почему они серые-то?" А он говорит: "Это такой сорт кукурузы". Но они были совсем серые! Так мы сидели и выпивали с ним почти до полуночи.

– Как насчет ужина?

– Ужина никакого не было. Мы ничего не ели, кроме бутербродов и чипсов, поэтому нас так развезло.

– Что еще?

– Вот тогда-то он и сказал про это самое, ну, что это он ее кокнул.

– Что именно он сказал?

– Сказал, что постучал в дверь. Она спустилась в прихожую и зажгла свет. Он подождал того момента, когда она, припав к глазку, заслонила свет. Тогда он выстрелил. Бу-у-у-м-м!

– Почему же ты не рассказал мне эту историю с первого раза?

– Да она выглядела как-то не очень складно, – замялся он. – Ну, то, что я пошел к нему просить денег. Ведь получается, что я его вроде как шантажировал. Никто не поверил бы, что он сам мне в этом признался. Тем более, что он повел себя очень благородно, тут ничего не скажешь. Я не хотел быть неблагодарным.

– С какой стати он признался в убийстве?

– Почему бы и нет? Его же оправдали, а закон не разрешает судить дважды за одно и то же преступление.

– Это касается только суда по уголовным делам.

– Ну да. Но насчет суда по гражданским делам ему вряд ли стоит беспокоиться.

– Ты готов повторить свои слова в суде?

– Я не против.

– Давать показания придется под присягой, – сказала я. Нужно было, чтобы он осознал, о чем идет речь.

– Понятно. Только... знаешь...

– Только что?

– Я хотел бы тоже кое-что получить взамен, – проговорил он.

– Что, например?

– Игра должна быть справедливой.

– Никто не будет тебе платить за это деньги.

– Это я понимаю. Я о деньгах и не говорю.

– Тогда о чем?

– Я бы хотел, чтобы мне немного сократили срок условного заключения.

– Кэртис, никто не будет торговаться с тобой. А я тем более не имею никаких полномочий.

– Я не имел в виду торговаться с кем-либо. Я просто хотел бы, чтобы моя помощь суду была принята во внимание.