Онлайн книга «Банда 2»
|
— Почему ты так решила? — Умная потому что. — Я подозревал, что ты умная, но чтобы настолько... Мне и в голову не приходило. — Знаешь, как говорят картежники в подобных положениях? Карту надо ломать. — Не понял? — Тебе все последнее время идет плохая карта... Нет козырей, навалом шестерок... А ты уныло и покорно сдаешь снова и снова, пасуешь, уходишь от игры, а карта все хуже и хуже... А ты попробуй, возьми на себя игру при плохой карте! Закажи крупную игру, когда нет ни одного приличного козыря! Ты проиграешь, ты наверняка проиграешь, но сломаешь карту. Нарушишь беспросветный ряд... — И она уйдет? — Вот трахнешь меня этой ночью и уйдет, — сказала Вика почти неслышно, но в ее голосе прозвучала такая твердость, что Андрей не решился ни возразить, ни возмутиться, ни обидеться. Он посмотрел Вике в глаза и не увидел там ни вызова, ни решимости. В глазах была печаль и ничего больше. Смысл сказанного дошел до него не сразу, вначале он осознал только одно слово, которое нельзя было не услышать, и только спустя какое-то время в полной мере понял остальное. — Ну ты даешь, — пробормотал он растерянно. — Да! — сказала Вика. — Иногда. Это мы с тобой уже выяснили, — она легонько повернула его к себе. — Надо смотреть друг другу в глаза. Чтобы не было недоразумений. Согласен? — Конечно. — Я знаю, ты не пьешь... И правильно делаешь... Но я бы все-таки предложила тебе глоточек... Выпей. Сегодня ты уже никуда не уйдешь. — Не пущу. Выпей и увидишь, что карта твоя, привычная бездарная карта слегка нарушилась... Появится первый козырь, маленькая, хиленькая шестерка бубен... — Почему бубен? — А потому, что бубен так похож вот на эту подушку, — она хлопнула ладошкой по цветастой наволочке. — Идти тебе нельзя, эти звери тебя пришибут, зарежут, застрелят... Они же в бешенстве. А спать здесь можно только на этой кровати. Другого места нет. Не в ванне же! Правда, у кровати такой размер, что можно всю ночь искать друг друга и не найти... Но я тебя найду. Андрей улыбнулся, провел рукой по ее щеке, запустил пальцы в волосы, привлек к себе. Вика освободилась, шало посмотрела на него. — Ну? Попробуем? Рискнем? Андрей, не отвечая, медленно налил себе половину рюмки, долго принюхивался к ней, несколько раз бросил опасливый взгляд в сторону окна и Вика, поняв эти его взгляды сама подошла к окну и поправила штору, а, вернувшись, села на ковер у его ног. — Знаешь... Боюсь, — сказал Андрей, выпив глоток водки. — Я тоже, — быстро ответила Вика. — Знакомый разговор... — На эту тему все разговоры знакомые! — она вскочила, подошла к шкафу, распахнула дверцу. — Вот пижама... — Твоя? — Нет. Твоя. Вот полотенце... Бери и дуй в ванную. А я здесь сделаю остальное. Как говорят картежники... Карта — не лошадь, к утру повезет. — Ну, ты даешь, — пробормотал Андрей, поднимаясь. Вернувшись из ванны, Андрей увидел, что верхний свет выключен, что комната освещена лишь сумеречным светом экрана телевизора, а Вика лежит в кровати под одеялом, и, заложив руки за голову, смотрит передачу. — Представляешь, какой кошмар! — воскликнула она, увидев Андрея. — Оказывается предсказатель Нострадамус пятьсот лет назад сказал, что большевики продержатся семьдесят три года и семь месяцев! — При Нострадамусе не было большевиков. — Но он условно сказал... Назвал их безбожниками, варварами, еще как-то... Разрушители церквей... — Он не сказал, когда они вернутся? — А вернутся? — Я бы не возражал. — Садись, — она уже знакомым Андрею жестом похлопала узкой ладошкой по одеялу. — Давай его выключим, этот телевизор, — предложил Андрей. — Без Астродамуса разберемся. — Давай, — легко согласилась Вика и, выпростав ногу из-под одеяла, быстро нашла нужную кнопку. Экран погас и комната погрузилась в темноту. — Найдешь меня? — Буду идти на голос. — Главное, иди все время прямо, все время прямо... И рано или поздно ты наткнешься на меня. — Уже наткнулся. Это ты? — В нашем лесу больше никого нет. — Да, действительно, это ты, — прошептал Андрей и вздрогнул, ощутив ладонью ее небольшую грудь. От неожиданности он отдернул руку, но тут же протянул снова. — А узнал как? — Наощупь. — Видишь, какая я узнаваемая... — Ты молодец... Какая же ты молодец! Даже не представляешь! — Почему... Очень хорошо представляю. Я иногда себя в зеркале вижу. — Ничего ты в зеркале не увидишь, — прошептал Андрей и сделав глубокий вздох, откинулся на подушку. Пришло ощущение, будто он вернулся откуда-то издалека, вернулся к себе. Его бил легкий озноб — то ли после душа, то ли совсем по другой причине. — Меня немного колотит, — сказал он. — Пройдет, — прошептала Вика, прижимаясь к нему всем телом. — Рядом с такой женщиной, кого угодно будет колотить... Я тоже маленько не в себе. — Привыкнем... У нас есть время... Ты пахнешь сеном... Откуда? — Волосы... И немного водкой. Это ничего? — Это прекрасно, — сказал Андрей. — А ты меня поцелуешь? — Я тебя уже целую... Я давно уже целую тебя и оторваться не могу. — Надо же... Я и не заметила... — Темно потому что... * * * Андрей проснулся от странных звуков, раздававшихся где-то совсем рядом. Не открывая глаз прислушался. Вспомнил, где он находится. Звуки не прекращались. Так, это квартира Вики, это кровать Вики. Так... И рядом лежит, конечно. Вика. И плачет. Он открыл глаза, осторожно повернул голову. Так и есть — в слабом лунном свете он увидел тонкий профиль, рассыпавшиеся по подушке волосы, поблескивающий на щеке ручеек слезинки. Андрей не успел сказать ни слова, наверно, и дыхание его не изменилось, но Вика почувствовала, что он проснулся. Повернувшись на живот, она вытерла лицо о подушку. — Что-то не так? — спросил Андрей. — Все нормально. — Да? И слезы в подушку? — А это самое нормальное, что вообще может быть с бабой после прекрасной ночи. — Надо же... — Слушай, — сипловато сказала Вика, — ты знаешь, что такое одиночество? — Знаю. — Ни фига ты не знаешь! Одиночество — это когда рядом спит ублаженный мужик, а ты не знаешь, куда себя деть. Ты боишься к нему притронуться, чтобы не разбудить его, потому что у него, видишь ли, горе и такие переживания, такие переживания, что ты сама их не стоишь. А твои переживания ему, как говорится, до одного места. |