Книга Банда 8, страница 26 – Виктор Пронин

— Авось, — повторил охранник.

— Ты все проверил?

— Все.

— Порядок?

— Юрий Яковлевич, — укоризненно протянул охранник.

— Ладно-ладно. Я спросил — ты ответил.

В этот момент раздался телефонный звонок. Поскольку телефон лежал на кровати, звук был ослабленный, смягченный.

Лубовский молча поднес трубку к уху, некоторое время слушал, не произнося ни слова, и только в конце разговора негромко произнес:

— Пусть так.

И почти обессиленно откинулся на подушку.

— Все в порядке? — спросил охранник.

— Да, — ответил Лубовский кратко, и тот понял, что больше вопросов задавать не следует.

— Авось, — негромко произнес охранник.

— Я не люблю этого слова, — откликнулся Лубовский.

— Виноват, Юрий Яковлевич.

— Совершенно дурацкое слово. Надеяться можно только на себя. И ни на кого больше. На бога надеяться нельзя. Он слишком капризен и своенравен. У него, видите ли, свое понимание происходящего. Он думает, что ему все ведомо, что умнее всех. Они позвонят?

— Сразу, как только.

— Ну что ж... С богом, — добавил Лубовский в полном противоречии с тем, что сам только что произнес.

У Лубовского было хорошо развито чувство опасности, у него было воображение, обостренное все тем же пониманием опасности. И в эти самые минуты он ясно представлял себе события, которые происходили на другом конце Москвы. Пытаясь предусмотреть, предвидеть, предугадать любую, самую малую оплошность, он снова и снова прокручивал происходящее и убеждался, что вроде бы ничего не упущено, вроде бы все сделано грамотно, надежно, неуязвимо.

— Только бы не дрогнули ребята, только бы не дрогнули.

— Не дрогнут, — твердо произнес охранник. — Потому — проверенные.

— Есть понятие, которое не подчиняется расчету...

— Это что еще за понятие?

— Человеческий фактор. А все остальное можно просчитать и предусмотреть... Но у меня не было другого выхода, видит бог, у меня не было другого выхода. — И Лубовский, откинувшись на подушку, замолчал. Он закрыл глаза, но беспокойство не покидало его, зрачки под веками судорожно двигались, будто он и в самом деле видел в эти мгновения картины, события, которые сам же и запустил.

Двое ребят в светлых рубашках и кремовых брюках, загорелые и простодушные, вышли из машины недалеко от Зубовского бульвара, прошли несколько десятков метров и, убедившись, что вокруг не происходит ничего такого, что привлекло бы их внимание, спустились по нескольким ступенькам в полиграфический салон. Посетителей в это время не было, только за столом сидела невзрачная девчушка, вписывая что-то в амбарную книгу.

— Извините, у нас обед, — сказала она, не поднимая головы.

— Это прекрасно, — сказал один из парней и повернул ключ во входной двери, чтобы уже наверняка никто не зашел и не нарушил тишину обеденного часа.

— Ребята, я же вам сказала, — начала было девушка, но один из парней, взяв ее под локоть, провел в коридор, втолкнул в туалетную комнату и подпер ручку спинкой стула, успев напоследок приложить палец к губам, давая понять — веди себя тихо.

После этого оба, вынув из сумок пистолеты с удлиненными стволами, прошли по коридору. Заглянув в дверь с табличкой «Директор», они и в самом деле увидели обеденную картину. Морозова Ирина Александровна в компании с двумя парнями в клетчатых пиджаках пила растворимый кофе. Перед ними стояла круглая коробка с початым тортом. Не произнося ни слова, вошедшие подняли пистолеты и в каждого парня выстрелили по нескольку раз. Те не успели ничего предпринять и даже падали, не выпуская чайных ложечек из мертвых уже пальцев. Выстрелы были негромкие, вряд ли они были слышны на улице даже под директорским окном.

— Прошу прощения, — сказал один из гостей и, уходя, прикрыл за собой дверь.

Морозова, не произнося ни слова, продолжала сидеть бледная и окаменевшая. У ее ног лежали два истекающих кровью трупа, но она не могла даже опустить голову, чтобы посмотреть на них, не могла встать, закричать, позвать на помощь, поскольку знала — звать некого.

Оба парня вышли из салона, сощурившись на ярком солнце, высмотрели оставленную машину, не торопясь, сели в нее, подождали, пока мимо проедет троллейбус, и спокойно тронулись с места. Прошло совсем немного времени, и машина их затерялась в общем потоке на Крымском мосту, а через несколько минут она уже подъезжала к Павелецкому вокзалу. Свернув в неприметный переулок, машина и вовсе пропала из глаз, даже если бы кто-то сверхпроницательный и вздумал за ней проследить.

— Вроде обошлось? — спросил один из парней, когда машина остановилась в тени блочной башни.

— Вроде, — ответил второй, глядя в заднее стекло. Ни одной машины, увязавшейся за ними, он не увидел. — Чисто.

— Будем докладывать? Колотится мужик...

— А чего ему колотиться? Работал не он.

— Ладно, не ворчи. Он тоже завязан. В случае чего он больше потеряет.

— Почему больше? Столько же... Жизнь.

— Звони...

Парень не торопясь, все еще поглядывая в заднее стекло машины, набрал номер, подождал, пока установится связь.

— Прекрасная погода, вам не кажется? — спросил он, услышав прерывистое дыхание Лубовского.

— Она в самом деле прекрасная? — спросил тот.

— Честно говоря, прекрасного мало... Все как обычно.

— Ну, ладно, — облегченно вздохнул Лубовский. — Позвони как-нибудь. У меня в больнице времени много.

— Позвоню, — сказал парень и отключил мобильник.

— Все нормально?

— Пропустить бы по глоточку.

— Это надо.

Когда Пафнутьев пришел в полиграфический салон получать свои визитки, он застал там следственную группу в полном составе. Эксперт ходил и щелкал фотоаппаратом, его вспышка слепила в полумраке салона и, кажется, всех раздражала. Оба убитых лежали в кабинете директора точно в тех же позах, в которых их оставили убийцы. Морозова сидела в приемной за столом секретарши и бездумно смотрела в стену прямо перед собой. У нее было такое выражение лица, будто она ожидала чего-то подобного, но не предполагала, что все произойдет так быстро. Зареванная секретарша пила из горлышка бутылки минеральную воду и время от времени всхлипывала, вытирая лицо мокрым комком носового платка.

Показав удостоверение, Пафнутьев прошел в глубину салона, заглянул в директорский кабинет, убедился, что убиты те самые ребята в клетчатых пиджаках, которые были здесь вчера и которых он видел на месте взрыва.

— Да, Лубовский обещал сам разобраться, — неожиданно проговорил он вслух.

— Что? — спросил следователь, оторвавшись от протокола.