Онлайн книга «Игра в кино»
|
Он сел, но слушать не стал. – Почему ты не писала? – сказал он. Она смотрела на него, как смотрят взрослые женщины на что-то далекое и грустно-прекрасное. Потом сказала: – Послушай. Ты молодой. Ты ведь еще совсем молодой. Тебе еще рано… – Не рано! – перебил он. – Мне уже восемнадцать лет. Через четыре месяца. Отец сказал, если ты приедешь… – Подожди, подожди! – попросила Соня с какой-то мукой в голосе. – Глупый… – Она вздохнула: – Я замужем, Мурат, я тут вышла замуж. Он смотрел на нее молча, одеревенев. Потом встал. И на деревянных ногах пошел из беседки. – Мурат! – позвала она. – Мурат… Он не оглянулся. А она не стала звать его больше – что она могла сказать ему? Она сидела в беседке и плакала, сама не зная почему… Где-то вдали, за поселком, прогудел поезд, а по зеленой деревенской улице, где купались в пыли куры и гуси пили воду, вытягивая к небу длинные шеи, от Сони уходила молодость – ее южная беззаботная молодость…Поздним вечером пришел с работы муж. Ему было 28 лет, он работал хирургом в местной больнице. На столе его ждал остывший ужин, а Соня сидела по другую сторону стола, проверяя нотные тетради – диктанты по сольфеджио. В стороне от тетрадей лежал вскрытый почтовый конверт. – От брата? – спросил у Сони муж, подойдя к умывальнику и принимаясь по профессиональной привычке долго и тщательно мыть руки. – Да, – сказала Соня. – Ну, можно поздравить? – Нет, – сказала Соня. Он удивленно повернулся к ней. – Наверно, он провалился на экзаменах, – сказала Соня. – Но он же прошел творческий конкурс… – А потом – экзамены, – грустно сказала Соня. – Пишет, что его взяли на работу в газету, стажером. Уже напечатал одну статью… – Н-да… – неопределенно сказал муж. – Где же он живет? – Пока у какого-то приятеля. Я поеду к нему на каникулы. – Ну-ну… – Он вымыл наконец руки, сел к столу, вздохнул: – Устал. Даже есть не хочется… Она вопросительно глянула на него. – Парня одного привезли, – сказал он. – Я уже домой уходил, и так две операции было сегодня, и вдруг привезли. То ли с поезда упал, то ли сам бросился – трезвый совершенно. Между прочим, земляк твой. Расулов фамилия. Соня в ужасе посмотрела на него. – Как ты сказал? – медленно произнесла она. – Я говорю, земляк твой. Расулов фамилия. – Он принялся есть. – Что с ним? – Ребро сломал и вообще – побился. Но ничего, жив, я его заштопал. Ты чего? – Он удивленно перестал есть, глядя, как Соня вскочила с места, заметалась было по комнате, собираясь то ли переодеться, то ли набросить что-то на себя, а потом – как была в домашнем халате – бросилась из комнаты. – Соня! Но она уже выбежала из дома.Она прибежала в больницу запыхавшаяся, с растрепанными от бега волосами. С трудом переведя дыхание, спросила у дежурной медсестры: – Где он? – Домой ушел, час как ушел, что с вами? – удивилась та. – Кто ушел? – Ну, муж ваш, Олег Павлович… – Расулов где? Расулов, мальчик! – А, мальчик! В боксе он, спит. – Проводи меня… Медсестра, недоумевая, провела ее в бокс – маленькую палату. На ходу говорила: – Олег Павлович ему операцию сделал и швы наложил, спит он теперь… Чернявый такой, грузин, наверно… Вот он тут. – Сама ты грузинка, – сказала Соня и открыла дверь палаты. На койке – перебинтованный, с пластырями на лице и с запекшимися губами – спал Мурат. Соня вошла, села рядом с койкой на стул. Молча смотрела на спящего Мурата. Медсестра мялась в двери, потом кашлянула. – Иди, Зоя, я посижу… – сказала Соня. Медсестра ушла, а Соня продолжала сидеть. Во сне Мурат чуть поморщился от боли – видно, у него еще горело от ушибов лицо. Соня наклонилась к нему и тихо, почти неслышно поцеловала сначала рассеченную бровь, потом – пластырь на лбу, расцарапанную щеку… Он вздохнул во сне и словно улыбнулся. Она отстранилась. Потом медленно встала, вышла из палаты и тихо закрыла за собой дверь. По коридору больницы навстречу ей шел озабоченный муж, его сопровождала медсестра. – Что случилось? – спросил он у Сони. – Ты знаешь этого парня? – Знаю, – сказала Соня. – Он приезжал ко мне. – К тебе? – удивился он. – Зачем? Она посмотрела на него, потом сказала медсестре: – Зоюшка, когда он проснется, ты не говори ему, что я была. Он будет спрашивать – ты не говори, ладно? А утром я ему с Олегом Павловичем завтрак пришлю. Но ты скажешь ему, что это такой… ну, больничный завтрак, ладно? – Соня посмотрела на мужа и сказала ему: – Пока он будет лежать, я буду ему готовить. Только не говори ему, что ты мой муж… – Ну хорошо… – пожал плечами муж. – А кто он тебе? – Теперь это уже не имеет значения, Олик, – грустно сказала она. – Сколько он будет лежать? – Перелом ребра. Месяц, – сказал муж. – Ты же собиралась ехать в Москву, к брату. – Значит, не поеду.Осенью, когда тутовые деревья осыпают на тротуары нашего города спелые мохнатые ягоды и на улицах не встретишь ни одного незагорелого человека, перед зданием университета собирается огромная толпа бледнолицых юношей и девушек. Это – абитуриенты, сдавшие последний экзамен и теперь лихорадочно отыскивающие свои фамилии в списках зачисленных в институт. В этой клокочущей всеми страстями – от буйной радости до безутешных девичьих слез – толпе прорваться к спискам так же нелегко, как к кассам кинотеатра во время очередной недели арабского фильма. Мурат, Гога Махарадзе и Серый все же протиснулись к спискам принятых на физико-математический факультет. Список был невелик – фамилий тридцать, столбиком, и фамилии были в нем не в алфавитном порядке, а по числу баллов, которые набрали абитуриенты, – сначала шли фамилии тех, кто набрал 25 баллов, потом – 24 (и среди них фамилия Сашки Серого), а в самом конце списка стояли две фамилии – какой-то Аверидзе и Расулов М., то есть Мурат. – Приняли! – радостно бросился в объятия Серого Мурат и тут же оглянулся на опечаленного Гогу Махарадзе. – Слушай, а где твоя фамилия? Вдвоем с Сашкой Серым они опять провели пальцем по списку, но фамилии Махарадзе в нем не было. – У тебя ведь тоже 23 балла! – сказал Мурат с недоумением. Гога в ответ пожал плечами. |