Онлайн книга «Русская дива»
|
— Вам лучше? Что вам еще дать? — спрашивала она с такой тревогой, словно от этого зависела вся ее карьера стюардессы. Тут самолет, разворачиваясь над Киевом, вдруг столь круто лег на другое крыло, что Наташа просто рухнула на колени к Рубинчику. — Вот теперь ему совсем хорошо! — сказал сосед-инвалид, и Рубинчик слабо улыбнулся — ему действительно становилось все лучше по мере того, как самолет, удаляясь от Киева, снижался к загородному аэропорту. Игнат Дзюба, собственный корреспондент «Рабочей газеты» по Украине, встретил Рубинчика в аэропорту. Игнат был типичным украинцем — крупный, ширококостный здоровяк с пепельным чубом, густыми усами и в вышитой украинской рубашке. — Ты вчера перепил, наверно! — кричал он Рубинчику, ведя в город свой оглушительно ревущий мотоцикл с коляской. — Поэтому к ткачихам сегодня не едем! Завтра! — Да нет, я не пил, — вяло отвечал Рубинчик, трясясь в подпрыгивающей коляске. — Чего? — наклонялся к нему Игнат. — Я уже в порядке! — негромко крикнул Рубинчик. — Сиди! «В порядке!» Посмотри на себя! Но посмотреть на себя Рубинчику было некуда. К тому же встречный ветер плотно, как парус, бил ему в лицо смесью речной прохлады, запахов летних садов и бензиновой гари от проносящихся мимо грузовиков. А взгляд невольно натыкался на торчащие вдоль дороги портреты Брежнева и гигантские транспаранты с надписями по-русски и по-украински: СЛАВА ЛЕОНИДУ ИЛЬИЧУ БРЕЖНЕВУ! ДОЛГИЕ ЛЕТА ВОЖДЮ ВСЕХ НАРОДОВ! ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА УКРАИНА СТАНЕТ РЕСПУБЛИКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА! БЕЗГРАНИЧНАЯ ЛЮБОВЬ И ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ ЛЕОНИДУ ИЛЬИЧУ БРЕЖНЕВУ ЗА ЕГО ПОДВИГ ВО ИМЯ СЧАСТЬЯ ВСЕХ НАРОДОВ! «Черт возьми, — вдруг подумал Рубинчик, цепко держась за ручку мотоциклетной коляски, как за луку конского седла, — даже во времена Навуходоносора не было такого откровенного жополижства! И в Римской империи никто не ставил вдоль дорог портретные памятники императорам, и даже в гробницах египетских фараонов на их истлевших хитонах нет золотых звезд Героев Труда. Вместо этих чванливых лозунгов и портретов Брежнева, натыканных по всей стране от Якутии до Балтики, можно построить сотню благоустроенных общежитий для ткачих. Но попробуй сказать об этом или написать в газете…» Тут, миновав пригороды, шоссе выскочило на мост через Днепр. — Первый в мире сварной мост! — гордо крикнул Рубинчику Игнат Дзюба. — Без единой заклепки! Рубинчик не знал, чем сварка лучше заклепок и почему этим нужно гордиться. По мосту, как и по всем прочим мостам, которые ему пришлось видеть в жизни, мирно катили зелено-синие вагоны трамвая, цепочки машин и автобусов, а по краям вдоль перил шли по металлическому тротуару пешеходы и ехали велосипедисты. Пляжи под быками моста были пусты, а по синей глади реки с ревом летели три моторных катера и медленно плыла тяжелая баржа, груженная песком. — Владимирская горка! — показал вперед Дзюба, его пепельные усы трепетали от ветра под черными мотоциклетными очками. — Левей смотри! Вниз, на Подол! Здесь нас крестили тыщу лет назад! А теперь направо, на излуку реки! Церкву видишь? Ольга заложила! Своими руками! Рубинчик глянул на эту белую, с зеленым куполом и золотым крестом церковь, и вдруг новый, еще сильнее прежнего, грохот пульса и приступ сердцебиения заставил его закрыть глаза и выпустить поручень коляски. — Эй! Ты чего? Иосиф! — испуганно закричал Дзюба, увидев, что Рубинчик клонится набок и выпадает из коляски. — Стой! Держись! И так резко взял вправо, что идущие сзади машины возмущенно загудели. Но Дзюба, не обращая на них внимания, пристал к пешеходной дорожке. — Иосиф!!! Рубинчик мешком вывалился из мотоциклетной коляски. Дзюба, соскочив с седла, ухватил его под мышки, оттащил от дороги, уложил на сварные плиты моста и замахал руками проезжающим мимо машинам: — Стой! «Скорую»! Стойте! «Скорую»! Мимо на полной скорости пронесся серый микроавтобус с надписью «Ремонтная» и остановился метрах в ста впереди, но никто из этой машины не вышел, и Дзюба, матюком чертыхнувшись, стал махать другим машинам. А Рубинчик, лежа ничком на металлическом тротуаре и распахнув руки, цепко, словно в предсмертной судороге, держался за этот первый в мире сварной, без единой заклепки мост, который гудел и трепетал, как мембрана, словно по нему катили не машины и трамваи, а орда конных лав. Чувствуя, что не то кто-то выдавливает его из этого мира в иное, потустороннее пространство, не то он сам падает, падает, падает с моста в воду и сейчас пульс разорвет ему вены, а кровь брызнет из лопающегося от боли затылка, Рубинчик только этим усилием, только этими пальцами, ухватившимися за какое-то ребро моста, еще удерживал себя от того, чтобы провалиться в полное небытие. Тем временем Дзюба, отчаявшись остановить летящий мимо транспорт, выскочил на проезжую часть под колеса какого-то грузовика и закричал водителю: — В «Скорую» позвони, друг! Будь человеком! — Напьются и валяются, бля! Даже на мостах… — проворчал водитель, объехал Дзюбу и укатил прочь. — Во народ! — сокрушился Дзюба и кинулся останавливать следующую машину. Между тем пассажиры ремонтного микроавтобуса, который стоял в ста метрах от Рубинчика и Дзюбы, были отнюдь не бесчувственными людьми, а, наоборот, проявляли, глядя в заднее окно, к участи Рубинчика самое повышенное внимание. — Ты его отравила! Чем ты его отравила, сука? — грубо кричал капитан Фаскин юной стюардессе Наташе. — Да ничем я его не травила! Вы чо, сдурели?! — смело отвечала Наташа. — Товарищ полковник ел то же самое — бутерброд с сервелатом и яблоко. Олег Дмитрич, скажите ему, чтоб он на меня не орал! — Тихо! Успокойтесь! — приказал Барский. Он уже вызвал по радиотелефону «скорую» и теперь повернулся к инвалиду с орденскими колодками на пиджаке, бывшему соседу Рубинчика по самолету: — Что с ним, как ты думаешь? Тот пожал плечами: — Весь рейс был нормальный. А потом… — Подсунули мне слабака какого-то и еще орут! — недовольно сказала Наташа, подкрашивая свои пухлые губки алой венгерской помадой. — Ночью он тебе покажет слабака! — проворчал Фаскин, не отрываясь от заднего окна. — Еще посмотрим, кто кому чо покажет! — усмехнулась Наташа. — Только ты, это… Не увлекайся! — строго предупредил Фаскин. — Не забудь нам сигнал подать, когда… Ну, сама знаешь… — Нет, не знаю, — явно заводя Фаскина, невинно сказала Наташа. — Вы имеете в виду, когда мы в постели будем? Да, товарищ капитан? — Ну, да, да! — нервно ответил Фаскин, ему еще не приходилось иметь дело со специалистками сектора «Б» Второго управления, работающими в основном с западными дипломатами высокого ранга. — Но вы же с врачом явитесь, так? — продолжала терзать Фаскина юная прелестница. — Чтоб наверняка нас прихватить, правильно? |