Онлайн книга «Русская семерка»
|
Граждане! Люди! Уважьте влюбленных! Влюбленных, сидящих в аллеях зеленых! Вы в одиночку По этим аллеям Не проходите! Будьте добрее!.. – пел-кричал Борис. Но после короткого антракта, отсидев пять минут с закрытыми глазами в своем «пикапе», он прямо из горлышка отпил несколько крупных глотков водки, скривился от боли в деснах, затем вставил в рот две вставные челюсти и сказал Алексею: – Ну ладно, следующую песню ты должен послушать… – Я отсюда все слышу, – хмуро сказал Алексей, – ты себе глотку сорвешь. У тебя ж голос был, настоящий. А ты орешь! – А вот сейчас я тебе спою. Персонально! – загадочно улыбнулся Борис. – Пошли, не пожалеешь… – Не могу, там менты. Скоро вы кончите? – Да уж скоро! – снова загадочно усмехнулся Борис. – Ладно! Была не была! – он вдруг открыл свой дорожный чемоданчик, порылся в нем, вытащил со дна какой-то небольшой пакет и развернул его. В пакете были две медали «За отвагу» и орден Красной Звезды. Под удивленными взглядами Алексея, Федора и остальных музыкантов Борис приколол их на груди к своей кожаной куртке и сказал: – Айда, ребята! Петь буду я один. Вы молчите. – Что ты будешь петь? – обеспокоенно спросил Федор. – Новую песню. Вы не знаете. Пойдем! – и Борис решительно вышел из «пикапа». Аудитория встретила его ревом восторга. – Валяй! Жарьте, ребята! Рокуй, Борис!.. Борис стоял на сцене бледный, спокойный и, наклонив вниз голову, пережидал шум и рев толпы. Затем взял негромкий аккорд на своей гитаре и так же негромко сказал в микрофон: – Сейчас я спою вам свою новую песню… – Валяй! Жарь!.. – откликнулась толпа возбужденно. – А зачем ты эти цацки нацепил? – Остыньте маленько, – сказал спокойно Борис. – Эту песню еще никто не слышал. Она посвящается моему армейскому другу Николаю, который… Впрочем, все остальное – в песне… – Борис, как опытный актер, несколько раз негромко перебрал струны гитары, переводя аудиторию в другое, нужное ему состояние. И затем, совершенно непохоже на манеру своего прежнего исполнения песен в стиле хард-рок, запел грустно, негромко: Мой друг остался без ноги, Я – без зубов. Он – без руки, Но это – хер с ним! Друг на ногу надел протез, Мне зубы вставил райсобес, И я теперь один за всех Спою вам песню. Афганиста-а-н, Афганистан! Я без зубов могу прожить, И без ноги могу прожить, И без руки могу прожить, Была б рубаха, чтоб носить На ней медали! Но где моя душа? Спеша По корешам, по корешам, Мою вы душу – Тише, ша! – Видали? Не видали? Афганиста-а-н! Афганистан! Зал слушал молча, настороженно, с недоумением. Борис исподволь, почти незаметно усиливал звучание своего голоса и ускорял ритм песни. Поди, в двухтысячном году В огромном цинковом гробу Пришлют нам из Кабула Сто тысяч ног. Сто тысяч рук И двести тысяч наших душ – Одна моя, Одна моя, Она уснула, Как блядь в загуле! Афганиста-ан! Афганистан! Теперь ритм песни уже ясно напоминал жесткий армейский марш, и Борис уже снова не то пел, не то выкрикивал речитативом резкие слова: И будет в том гробу письмо По-мусульмански. Ничего! Я вам сейчас прочту его! Не все, А только пару строк – Для пробы! «Интернациональный долг Исполнил ты и весь твой полк. Но где же прок? Но где же прок? Так пусть же будет вам урок В гробу – До гроба!» И уже без рефрена, переведя маршевый ритм песни в ритм хард-рока, Борис под восхищенный рев зала допел: Мой друг остался без ноги, Я – без зубов, Он – без руки. А вы – туда же? За что? Зачем? И почему? Кому нужна – тебе? ему? – Такая лажа – Афганиста-а-ан! Афганистан! Резким аккордом Борис оборвал песню, но зал уже ревел и пел сам: – Афганиста-а-ан! Афганистан!.. Еще! Еще раз! Би-и-ис!!!.. Музыканты ансамбля подыгрывали залу ритм только что отзвучавшей песни, но Борис стоял на сцене, словно опустошенный – бледный и молчаливый, опустив к полу руку с гитарой. Стоя за кулисой, Джуди не могла прийти в себя от изумления – неужели в России возможны такие песни? В России, о которой говорят и пишут, что здесь все под контролем партии, КГБ, милиции и цензуры! Она проследила за взглядом Бориса, устремленным поверх голов ревущей аудитории, и вдруг сообразила, куда он смотрит – он смотрел на тех милиционеров, которые все так же спокойно стояли поодаль у своих милицейских машин. И тут она поняла состояние Бориса – по его взгляду, по напряженной позе и этой безвольно опущенной руке она догадалась что он ждет… ареста. Весь его вид, разом обмякшая фигура, опущенные плечи как бы говорили – нет, я не герой, я просто выкрикнул в запале правду о своей душе, а теперь берите меня, арестовывайте… Но милиционеры равнодушно топтались на снегу у своих машин и не двигались с места. «Да не возьмут они тебя, не арестуют!» – захотелось крикнуть Джуди Борису. Ведь и в самом деле – как они могут арестовать его сейчас, здесь, на глазах у этой восторженно ревущей толпы поклонников?! Да эти подростки разорвут их! Похоже, Борис и сам это понял. – А теперь вернемся к нашему репертуару, – усмехнулся он в микрофон. – Нет! – заорал зал. – Даешь «Афганистан!» «Афганистан»!.. И, поняв, что словами ему не переубедить толпу, Борис дал знак своим музыкантам и рванул струны своей электрогитары. Новый рок обрушился на аудиторию, смял несколько последних выкриков, требовавших песню про Афганистан, и увел зрителей-слушателей в очередную песню о любви… Через минуту все уже было, как в начале концерта – все тот же хард-рок, все те же возбужденные выкрики слушателей, пританцовывающих и выбрасывающих кулаки в такт музыке. Джуди уже собралась уйти в «пикап», как вдруг в задних рядах толпы началось какое-то движение и слушатели-зрители из этих рядов бросились врассыпную, бегом побежали в боковые аллеи темного заснеженного парка. Джуди встревоженно глянула в сторону милиционеров, но те никого не арестовывали, ни на кого не набрасывались, больше того – они сели в свои две машины, захлопнули дверцы и уехали. Но одновременно с их отъездом по редеющему от бегства залу пронеслось все громче: |