Книга Один раз в миллениум, страница 23 – Чингиз Абдуллаев

Он не любил холуйское слово «хозяин», предпочитая говорить «руководитель». Трошкин вздрогнул.

— Вы здесь раньше бывали? — спросил он.

— Нет. Просто я догадался. Ясно, что такой экстравагантный человек, как Эдуард Леонидович, наверняка замаскирует дверь в свою «комнату отдыха». Так где сейчас девочка?

— Сейчас узнаю.

Трошкин пробежал через кабинет, открыл дверцу в середине книжного шкафа, оказавшуюся дверью в другую комнату, и вошел в нее. Через несколько минут он вышел и развел руками:

— Никого нет. Наверное, девочка вышла куда-нибудь.

Он побежал в сторону приемной. Было видно, что он нервничает.

— Какая девочка? — не поняла Оксана Григорьевна. — Кого вы ищете?

— У погибшей осталась внучка, и Эдуард Леонидович поселил ее в своем офисе, чтобы она не оставалась дома одна, — пояснил Дронго.

— По-моему, глупо оставлять здесь девочку ночью одну, — сухо заметила Оксана Григорьевна. — Лучше было бы отправить ее в какой-нибудь детский дом.

— Она не такая маленькая, — пояснил Дронго, — это подросток, и ей еще не сказали правду.

Трошкин снова появился в кабинете. Он был растерян.

— Наверное, она спустилась в столовую, — предположил он, — вчера Нина показывала ей, где находится столовая. Я сейчас спущусь вниз и приведу ее сюда.

— Если можно, — кивнул Дронго.

Трошкин ушел. Оксана Григорьевна усмехнулась, но на этот раз воздержалась от комментариев.

Едва Трошкин выбежал в коридор, как в кабинет вошла Нина. Она несла поднос, на котором были фарфоровые чашечки, сахарница и коробка шоколадных конфет. Она аккуратно расставила все на столике перед гостями и собиралась выйти, когда Дронго попросил:

— Не уходите, пожалуйста.

Она удивленно взглянула на него:

— Мне остаться?

— Если можно, — кивнул Дронго. — Я хотел бы с вами поговорить. Вчера я просил Эдуарда Леонидовича, чтобы он вас предупредил.

— Он утром звонил и сказал, что бы хотите со мной встретиться.

Она стояла рядом с Дронго, глядя ему в глаза.

— Тогда присядьте, давайте поговорим, — предложил он.

— Сейчас в приемную придет моя напарница Оля, — сказала Нина, — и тогда я смогу с вами побеседовать. Она спустилась вниз с Савелием Николаевичем, чтобы найти девочку.

— Вы оставляли ее одну в здании? — спросил Дронго.

— Нет, конечно, — сразу ответила Нина, — она здесь только отдыхала. Ночью мы ее здесь не оставляли. Я ее забрала к себе домой, как просил Эдуард Леонидович. И утром привезла. Девочка хорошая, только немного замкнутая.

— Вы сказали ей, что случилось с ее бабушкой?

— Нет. Но она, по-моему, догадывается. Или мне это показалось. Она меня расспрашивала, а я отвечала, что у бабушки случился сердечный приступ и она сейчас в больнице.

— Она вам поверила?

— Она молчала. Можно я выйду? В приемной никого нет, а потом я вернусь к вам.

— Да, да, извините, что задержал вас, — пробормотал Дронго.

— Подождите минуточку, — раздался вдруг резкий голос Оксаны Григорьевны. — Скажите, вы бывали на квартире, где произошло убийство?

Нина повернулась к ней. Подобный вопрос означал только одно: была ли она любовницей своего патрона. Нина взглянула на гостью. Потом медленно покачала головой.

— Нет, — сказала она, — я никогда не бывала в этом доме.

— Вы давно здесь работаете? — уточнила Оксана Григорьевна.

— Около четырех лет, — ответила Нина. — У вас есть еще ко мне вопросы?

И, не дождавшись ответа, она вышла из кабинета. Оксана Григорьевна пожала плечами.

— Наглая молодая особа, — неодобрительно произнесла она, — я в ее возрасте вела себя более сдержанно.

— В каком смысле?

— Вы разве не видите? Она ведь явно ревнует своего шефа ко мне. Да и ко всем женщинам, с которыми тот может встретиться.

— По-моему, это ваше субъективное мнение, — заметил Дронго, — ей неприятен был сам вопрос. Точнее, подтекст, который был заложен в этом вопросе.

— У каждого своя специализация, — заметила Оксана Григорьевна, пододвигая к себе чашечку с кофе. Дронго обратил внимание, что сахар она не положила.

— Вы, очевидно, долго специализировались на громких политических преступлениях, — заметила она, пригубливая кофе, — а я работала сначала в следственном управлении. И прекрасно знаю, что девяносто процентов подобных преступлений носит чисто бытовой характер. Я не думаю, что от Халуповича пытались таким образом избавиться его конкуренты, возможные соперники. Для подобных дел нанимают киллеров, которые, гарантированно убирают опасного человека, — она рассуждала слишком спокойно, словно излагала свои теоретические взгляды на развитие процессуального права в стране, — но подсыпать яд в бутылку с минеральной водой — это слишком по-женски. Коварно и неумно. Я думаю, что вы правы. Конечно, пытались отравить Эдуарда Леонидовича, а погибла несчастная женщина. И, возможно, убийцей была одна из знакомых Халуповича. Я не думаю, что убийцей была одна из нас, кого он нашел и пригласил через столько лет. Для этого нужна очень сильная мотивация. Скорее, убийство совершено кем-то из других знакомых Халуповича. И возможные подозреваемые — жена, любовница, секретарша. Кто — то из них.

— Секретарши не было в тот день в доме, — сказал Дронго, — она вообще там не бывала.

— Это она так говорит.

— Халупович сказал мне то же самое.

— Он мог соврать.

— Если он попросил меня заняться этим делом, то вряд ли начал бы с подобной лжи, понимая, как негативно это отразится на дальнейшем расследовании.

— У мужчин своя логика. Возможно, он считает ее вне подозрений, — продолжала настаивать Оксана Григорьевна, — а кроме того, яд можно было положить и в другой день.

— Не получается. Водитель купил ящик воды именно в тот день.

— Может быть, его супруга? Она могла узнать о квартире своего благоверного. Некоторые жены не прощают подобных «шалостей».

— Я не уверен, но, по-моему, она даже не знает, где находится эта квартира.

— И вы полагаете, что убийство совершила я или кто-то из женщин, встречавшихся с Халуповичем много лет назад? — насмешливо спросила Оксана Григорьевна.

— А вы считаете, что ваша служба в прокуратуре дает вам индульгенцию от подозрений? — улыбнулся Дронго и взял свою чашку с чаем.