Онлайн книга «Московский полет»
|
– А вы кто? – спросил лейтенант. – Я корреспондент японского журнала Tokyo Readers Digest. Он посмотрел на меня с недоверием – я не был похож на японца и говорил по-русски без акцента. – У вас есть документы? – спросил он. Я порылся в карманах, вытащил свою бирку с надписью «Press Association» и визитную карточку гостиницы «Космос» – Вот. А наши паспорта в гостинице «Космос»… Он повертел в руках большую пластиковую бирку. Вряд ли он умел читать по-английски, но на бирке были нарисованы советский и американский флаги, скрещенные в знак дружбы. И это решило все дело – лейтенант подошел к кабине грузовика и сказал высунувшемуся радисту: – Дай мне четвертого! Быстренько… Два крохотных котенка – серый и рыжий – уютно спали на сиденье в черном берете радиста, рядом с коробкой полевой рации. Радист осторожно отодвинул котят, покрутил ручку рации, и я поразился советской технике – такие рации были еще во времена второй мировой войны. А то и первой… Лейтенант взял трубку и сказал в нее: – Товарищ майор, тут два иностранных журналиста – один черный, другой белый – хотят взять у меня интервью. Как прикажете действовать? Прием. Он послушал ответ, сказал «Слушаюсь!», повернулся ко мне и кивнул на Горация: – Ладно. Чего он хочет? Я перевел Горацию, что лейтенант согласен дать интервью. Гораций тут же вытащил из кармана маленький магнитофон, лейтенант покосился на магнитофон, но промолчал. – Как его звать? Это полицейские части? Что они здесь делают? – посыпал на меня вопросы Гораций, а со всех сторон нас стали окружать любопытные солдаты. – Моя фамилия Васильев, – сказал лейтенант, и по тому, как кто-то из солдат хмыкнул у меня за спиной, я понял, что лейтенант соврал. Но не требовать же у него документы! Впрочем, дальнейшее было похоже на правду. – Мы войска спецназначения, – сказал лейтенант. – Мы боремся с рэкетирами и нарушителями общественного порядка. – То есть, они разгоняют демонстрации? – спросил Гораций. – Мы делаем, что нам прикажут, – лейтенант кивнул на рацию, хрипящую в кабине грузовика. – А здесь будет демонстрация? – спросил я от себя. – Этого мы не знаем. Нам приказали здесь дежурить, мы дежурим. – А если им прикажут разогнать демонстрацию, они будут применять дубинки? – сказал мне по-английски Гораций. – Например, женщин будут бить? Конечно, я-то не раз читал даже в советской прессе про эти отряды спецназначения, сформированные два года назад из солдат, прошедших войну в Афганистане. Судя даже по советской прессе, они отличаются особой жестокостью при разгоне демонстраций и митингов. Но я не ожидал такой осведомленности от Горация. Этот парень отлично подготовился к поездке в СССР! А лейтенанта, конечно, разозлил наш вопрос. – При чем тут женщины! – сказал он. – Здесь, на Арбате, орудует несколько банд рэкетиров. Они грабят художников, музыкантов и хозяев кооперативных кафе. А мы людей защищаем! – У каждого художника, который сидит на Арбате, в кармане лежит спичечный коробок с деньгами. Чтобы сразу откупиться от рэкетиров, – сказал сбоку один из солдат. – А иногда эти банды дерутся друг с другом, – добавил другой. – Вот вчера возле «Праги» зарезали одного солдата – «афганца»… – "Афганцами" в России теперь называют русских солдат, которые воевали в Афганистане, – сказал я Горацию по английски. Но дальше уже с трудом успевал переводить все, что наперебой говорили нам солдаты с разных сторон. – А три дня назад убили «афганца» – журналиста. Он про мафию статью написал, а они его порешили! – И как! Зверье! Череп проломили и лицо срезали! Boт почитайте! – и один из солдат протянул мне свежую «Литературную газету», в которой я когда-то работал. Внизу газетной страницы были фамилии авторов статей, и я даже вздрогнул при виде одной из них – Марина Князева. Господи подумал я, тут все так близко мне! Марина! Да я же знал эту Марину двадцать лет назад, тогда она была совсем молоденькой журналисткой-практиканткой… И я быстро спросил у солдата: – А кого убили? Как фамилия? – Читайте, тут написано, – ответил он. Я – уже с некоторой опаской – взял в руки газету. И перевел Горацию: – "Убийство журналиста. У ответственного секретаря журнала «Огонек» Владимира Глотова убили сына. Тоже Владимира и тоже журналиста. Ему было 26 лет…" Тут я невольно перевел дух – я не знал этого Глотова. И почему-то мне стало чуть легче. – А вы тоже «афганцы»? – спросил я у солдат, возвращая газету. – Не все, но многие… – Ну вот ты, например, – сказал я лейтенанту. – Ты был в Афганистане? – Ну, был! – ответил он с вызовом. – И награды имеешь? – Ну, имею! – Какие? – Ну, «Красную Звезду», «Славу»! – Ого! А почему «ну»? Это даже не медали, а ордена. Их дают за выполнение особых боевых операций, верно? – Ну… – он не мог понять, куда я клоню. – А за какие операции ты их получил? – Это я не могу разглашать, – лейтенант замкнул лицо, его взгляд стал жестким, и я поразился такой быстрой перемене: только что это было лицо мальчишки – курносенькое, светлоглазое, веснушчатое. И вдруг стало жестким, взрослым, скуластым. – О'кей, – сказал я. – Но если сейчас на Арбате начнется стихийный митинг, а вам прикажут его разогнать, вы будете выполнять это как боевую операцию? – Мы солдаты, – коротко сказал он. – Это я понимаю, я сам был солдатом, – сказал я. – Но все-таки нам интересно: есть разница, когда против врагов операция, а когда надо дубинками бить таких же, русских? Или нет разницы? – Это провокационный вопрос, – сказал кто-то из солдат. – Почему? – я сделал удивленное лицо. – Это нормальный вопрос. Вот сейчас вам по рации прикажут разогнать митинг. А если на этом митинге твоя мать? Или сестра? Может такое быть? – Вы тут пропагандой не занимайтесь! – сказал лейтенант. – Да я не занимаюсь, я спрашиваю. Что вы будете делать, если узнаете в толпе свою сестру или мать? – А мы из Рязани, у нас в Москве никого нет! – засмеялся радист из машины. Два проснувшихся котенка сонно возились на его плече. – Понял, – я повернулся к нему. – Значит, москвич, который служит в Рязани, может бить твою сестру дубинкой? Так? – Все! Все! Интервью закончено! Выключите магнитофон! Идите отсюда! – приказал нам лейтенант и крикнул солдатам: – Разойдитесь! – и снова мне, уже угрожающе: – Вали, б…, отсюда! – What happened? What happened [Что случилось? Что случилось]? – спрашивал Гораций, поняв по тону, что нас просто гонят вон. |